Днём в
Разрыве царила жара, но по ночам она уступала место мёртвому
холоду. И темноте. Впрочем, тьма была относительной: немного света
всё же давали звёзды, сложенные в незнакомые созвездия.
– Ох,
мама, – сказал Петер на своём языке и тут же перешёл на божеский: –
Я думал, там холодно было… А тут-то ещё холодней!
– Стой
здесь, – сказал Кат сквозь зубы, – я сейчас.
Он полез
вверх по склону ближайшей дюны. Ночь в Разрыве почему-то всегда
оказывалась холодней ночи того мира, откуда держишь путь. Даже если
пришёл из зимнего Китежа, где куры несутся замороженными яйцами,
Разрыв встретит тебя ещё более лютой стужей…
Тут
откуда-то снизу раздался негромкий треск, а через секунду левой
ноге стало очень свободно.
– Срать
мне в гроб, – произнёс Кат раздельно.
Опустившись на корточки, он нашарил в потёмках
обрывки шнурка и выругался ещё раз. Неизвестно, сколько предстояло
топать по пустыне, прежде чем найдётся точка перехода. И Кату
совершенно не улыбалось делать это в ботинке, спадающем со ступни.
Он потянулся, чтобы связать шнурок, но проклятый игломёт упёрся
стволом прямо в пах. Когда же Кат, бранясь сквозь зубы, попытался
его пристроить удобнее, пистолет каким-то образом проскользнул вниз
и едва не выпал наземь.
Кат живо
представил, что будет, если мелкий песок Разрыва набьётся в
деликатный, стреляющий иголками механизм, и с шипением
выдохнул.
– Петер,
– позвал он, – поди-ка сюда.
Петер
подошёл. Кат сунул ему игломёт и занялся шнурком. Волосы лезли в
лицо, ветер сыпал в глаза невидимую мелкую пыль, шнурок зажил
собственной подлой жизнью и выскальзывал из пальцев, словно юркий
червяк. Кату очень хотелось посмотреть на духомер, но он запретил
себе отвлекаться и сосредоточился на самом важном – ловил и
связывал лохматые концы, и упускал их за миг до того, как затянуть
узел, и вновь ловил, и снова связывал, и опять упускал, и
снова…
Минут
через пять он победил шнурок и с хрустом распрямился. Прохрипел,
протягивая руку:
–
Давай.
Петер
вернул игломёт. Кат спрятал оружие за пазуху и глянул на духомер.
Тот светился, притом довольно бодро: пневмы было ещё
вдоволь.
Кат
перевёл дыхание и прислушался к себе.
– Туда, –
показал он и двинулся вперёд, глядя под ноги, чтобы ненароком не
потревожить кусты песчаного винограда. Петер шёл за ним – след в
след.