«Тридцать
пять. Тридцать шесть…»
Он
вспомнил Маркела. Не того смуглого от времени старика, с которым
виделся месяц назад в обители близ Яблоновки. Кату пригрезилось
детство: клеенчатый стол под кустами сирени, пение пчёл над
цветущими маками, умытое недавним дождём солнце. И Маркел – за
столом, в свежей рубахе. Ещё молодой. И уже седой, до последнего
волоса.
«Пятьдесят два. Пятьдесят три…»
Дёма, с
этим надо жить. Непросто, но придётся. Поглощённая пневма оставляет
след в сознании. Обычные люди – как твоя мама, например – этого не
чувствуют. Могут обмениваться с другими без всяких побочных
явлений. Всё оттого, что у них есть своя энергия. Пневма донора
соединяется с пневмой реципиента. Смешивается, растворяется в ней.
И теряет отпечаток личности донора. Я понятно объясняю? Не слишком
сложно?
«Девяносто восемь. Девяносто девять…»
Но мы с
тобой лишены собственной пневмы. Собственного духа – мне ближе это
слово, всё-таки родной язык… И потому наши чувства обострены. Мы
ощущаем связь с теми, чей дух когда-то поглотили. Неважно – взяли
по согласию, как все прочие люди; или силой, как умеем только мы.
Отголоски чужих эмоций, знаний. Даже чужих способностей. Они
остаются с нами навсегда.
Не бойся
такого, Дёма. Просто научись с этим жить.
«Сто…
Холера, сто ведь уже было!»
Он
опомнился и отпустил взгляд Петера.
Тот,
освободившись, вздрогнул всем телом. Пошатнулся, сделал пару шагов
в сторону, но взмахнул рукой, обретая равновесие, и
устоял.
«Чего-то
я переборщил», – подумал Кат. Слова Маркела ещё звучали в ушах.
Свежая пневма. Свежий дух. Как ни назови – это пьянило лучше
водки.
– Иди в
гостиницу, – сказал Кат, стараясь совладать с голосом. – Дальше сам
управлюсь.
Петер
помотал головой.
– Не, –
сказал он тонко, – я с тобой.
– Не
свалишься?
Петер
слабо улыбнулся.
Кат
дёрнул плечом.
– Ну
пойдём, раз хочешь, – разрешил он и направился к прорехе в заборе.
Ему было хорошо. Трава цеплялась за плащ безвредными, слабыми
колючками. В небе висела луна Танжера – большая, медового цвета,
светившая не хуже уличного фонаря. Облитая лунным сиянием, вдоль
забора бесшумно шла маленькая лопоухая кошка, а следом за ней так
же бесшумно кралась её тень, бледная, но хорошо
различимая.
Давным-давно этот район считался престижным.
Зелёные пологие холмы, стоявшие поодаль от затянутого смогом
городского центра, облюбовала местная знать – потомки первых
колонистов. Тех самых, кому когда-то передал божественный дар
Основатель.