Взойдя по
лестнице, Кат остановился в трёх шагах от Арианы.
–
Пистолет у вас? – спросила она, кутаясь в пиджак, словно на ветру,
хотя воздух был стоялым и тёплым.
– Книгу
принесла? – спросил Кат вместо ответа. Опьянение пневмой схлынуло,
вернулся обычный деловой настрой: скука пополам с раздражением. Кат
предпочитал это состояние всем прочим, когда приходилось решать
важные вопросы.
Ариана
кивнула.
–
Принесла, – сказала она. – Зайдёмте внутрь?
Кат
заглянул поверх её головы в дверной проём, где царила кромешная
темнота. Лучшего места для засады или ловушки было не
придумать.
– Внутрь?
Зачем?
–
Пожалуйста, – взмолилась Ариана. – Мне страшно очень. По-моему,
брат меня подозревает. Может, попытается выследить… Пойдёмте в дом,
очень прошу.
Кат
огляделся. Пустырь был совершенно пуст, как и следовало из его
названия на родной словени. Над ухом звенел комар. Рядом, весь в
расстроенных чувствах, сопел Петер. Издалека, со стороны города,
доносились пьяные вопли и неразборчивая музыка. Больше ничего
слышно не было.
Из дома
тоже не доносилось ни звука.
– Ладно,
– сжалился Кат. – Только иди вперёд и свети хорошенько.
Ариана
дёрнула головой – не то кивнула, не то вздрогнула от страха – и,
держа фонарь перед собой, пошла в дом. Зайдя внутрь, обратила лицо
ко входу. Повела фонарём вокруг. Беспомощно, жалко улыбнулась: вот,
мол, никого здесь нет, милости просим.
– Я ей
верю, – сказал вдруг Петер и, обогнув Ката, направился следом за
Арианой. Вошёл. Огляделся. Встал рядом.
– Всё в
порядке! – громко сказал он. – Заходи, Демьян.
«Храбрец
выискался, – подумал Кат. – Если бы там вправду засада была, ему бы
нож к боку приставили и в заложники взяли».
Тем не
менее, он не сказал ни слова, поскольку говорить тут уже было
нечего, а только в сотый раз поправил за пазухой задолбавший
пистолет и вошёл в дом.
Внутри
смердело дерьмом, гарью и сыростью. Свет фонаря прыгал по стенам,
выхватывая из темноты истлевшее убранство большого зала: клочья
роскошных обоев, побитую лепнину под потолком, доверху забросанный
мусором фонтан. Тут и там валялись кучи тряпья, служившие постелями
бродягам. Вдоль стен виднелись остатки роскошного наборного
паркета, но ближе к центру комнаты остался только голый бетон,
местами провалившийся насквозь. В провалах зияла чёрная гибельная
пустота.