— Барышня? — услышала я за спиной и обернулась. Авдотья. —
Барышня, баньку сейчас натопят, позвольте, я раздеться вам
помогу?
— Не боишься? — спросила я. — Говорят, что я проклята.
Но я печально улыбалась, словно шутила. С чего-то, с какой-то
информации, мне нужно было начать. Авдотья махнула рукой на мое
замечание, а я рассматривала ее. Красивая, что называется, «кровь с
молоком», золотая коса обернута вокруг головы, платок повязан
немного небрежно. Очень по-хозяйски она повернула меня к себе
спиной и начала расшнуровывать платье.
— Вот Лука скажет отцу Петру, — сурово напророчила Авдотья, — он
Татьяне покаяние назначит. А не скажет Лука, так я скажу. Будет
поклоны бить и три месяца две десятины в храм носить, в следующий
раз умнее будет. И ведьм поминать под ликом Преблагого не будет. Вы
на нее не гневайтесь, барышня, она всегда такая была. То травки
кому подмешает, то соли насыпет, а когда муж ее с рекрутов не
пришел, так она у бабки этой, Моревны, снадобье колдовское просила.
— Я ойкнула: где-то платье мне закрепили булавкой, и сейчас Авдотья
меня неосторожно кольнула. — Я вам так скажу: истребили ведьму, и
то дело.
Этой спокойной, рассудительной речью Авдотья не ответила на мой
вопрос.
— А мне-то что делать, милая?
— А что делать, барышня? — ласково переспросила она и начала
стягивать платье с моих плеч.
Я отметила, что я счастливица. Все-таки легкое деревенское
женское платье — не то, что я могла бы носить, свези мне чуть
меньше: рубаха, еще одна, корсет, три юбки, куртка, неудобные чулки
— такие исторические костюмы, «точная реконструкция, поэтому так
дорого, ручная работа!», я видела на съемках клипов. И обувь у меня
мягкая. Какой это век? Начало девятнадцатого, если примерить этот
мир на нашу историю?
— Что делать, барышня… — прямо на ухо прошептала мне красавица
Авдотья. — Век одной вековать — хорошего мало, но уж лучше, чем как
Степанида…
Что-то в ее голосе мне не понравилось. Я не видела ее лицо, но
боль — настоящую, терзающую, уловила.
— А что Степанида?
— Да полно же, барышня, — Авдотья ловко стащила с меня платье
целиком и легко меня подтолкнула — мол, ступи шаг вперед. — Лежит,
я к ней вчера заглянула. Доктора бы, да где его взять, доктор денег
потребует…
— Что с ней? — я обернулась. И что-то я сделала или сказала не
так, потому что Авдотья, уже поднявшая платье, шарахнулась от меня
так же, как совсем недавно — староста Лука от бушевавшей Татьяны. —
Она больна?