— Ваше дело — изловить их. — Я поднялась. — Авдотья, отведи
Степаниду в комнату и смотри, чтобы она не сбежала. Лука доктора
привезет. Лука?
Тот с готовностью подошел ближе. Может быть, за какие-то
провинности, которые я таковыми отчего-то не сочла, он ждал порки,
но обошлось.
— Сядь, расскажи, что с имением. Только подробно и без
лирических отступлений.
Лука захлопал глазами.
— Подробно, но коротко, — поправилась я, в очередной раз обругав
себя за речь.
— А что, барышня? — Лука был сбит с толку. — Дак все как было,
так и есть. Ничего же не изменилось. Земли есть, сеять нечем. Вона,
две полосы засеяли, на что грошей хватило, а взойдут али нет —
одному Преблагому ведомо. Все же прочее графу отдали, и поле, и
выпасы. Одна лошадь, и та старая. Корова вон у меня — так и та
молока дает только на вас, барышня, да ребятенков. Анна все…
— Стой, — перебила я, вспомнив, как напомнила мне моя банщица
неприятную Татьяну. — Анна родня Татьяне?
— Так… мы ж тут все какая-никакая родня, — удивился Лука, а я
поморщилась — и снова напрасно спросила, да и вряд ли иначе, оттого
и отдавали девушек в другие деревни замуж в старые времена, но это
те, у кого деревень было много. А мне и моему батюшке, наверное,
пришлось кого-то и продавать. — Да Анна баба добрая, хоть и
смурная. — Он заулыбался, лицо его разгладилось, во взгляде
появилась нежность, которую я никак не могла от него ожидать. — И
ребят любит. Хорошая баба. Так вот она все Мурку, корову-то, водит
на выпас, а сами знаете, где выпас хорош… Увидит приказчик, кричать
будет. Но Анна такая, за своих-то горой. Хорошая она, барышня.
Он говорил жарко, даже рука у него дернулась, словно он хотел
ударить себя кулаком в грудь в доказательство своих слов. Я решила,
что Анна его жена. Где выпас, чей приказчик и почему он будет
кричать — для меня пока что осталось тайной за семью печатями.
— Теперь про заклад скажи.
Лука вдруг ожесточился. Вот только что передо мной стоял
добродушный заботливый староста крохотной деревеньки и правая рука
хозяйки имения, простоватый мужичок, боявшийся получить плетей за
недосмотр и шугающийся ведьм, и в один миг в его глазах полыхнули
такие ярость и ненависть, что я с трудом удержалась, чтобы не
вскрикнуть.
— Кабы не ведьмин знак, барышня, — очень отчетливо и злобно
произнес Лука, — я бы, да простит меня Премудрейший, поклоны бы ему
в храме отбил. Потому как один залог, второй, да и третий барин бы
на игры да непотребщину спустил. Кабы не ведьмина сила, решил бы я,
что Преблагой то волей своей сотворил — и вас от гибели лютой
отвел, и Федота, а кошель по реке пустил. Так уж пускай мы
впроголодь, но и барин тоже.