Интубация, осенило меня, и от этого осознания слезы облегчения
градом хлынули, размывая и старуху, и особняк, и сугробы. Я в
машине скорой помощи или в больнице, я жива, и нужно перестрадать
это все, стиснув зубы, перетерпеть, превозмочь. Мои кошмары на
грани жизни и смерти могли быть еще невыносимее, а я всего лишь
валяюсь в луже талого снега и собственных испражнений и дрожу.
Меня начали поднимать под руки. Старуха причитала, но уже так,
не костерила меня, а обезличенно несла какую-то муть про смерть,
лучший мир, сирот и заслонку. Вторые руки были мужскими, грубыми,
но и старуха похвастаться нежной кожей не могла. А я…
А я кое-как встала на ноги, путаясь в длинной тяжелой юбке, и
тут же застонала — я оказалась босая, наступила на что-то острое и
капризно подпрыгнула. Старуха рыкнула на мужчину — это и был тот
самый героический Ефимка, — взвалила меня на плечо и понесла. Была
она невысокой, но сильной, и я, как ни хотела вырваться, не могла.
Сквозь слезы я тыкалась носом в вонючую спину, и пахло от старухи
едким, животным, не то коровами, не то лошадьми.
— Барыня! — раздался визг, и я, подняв с трудом голову,
разглядела растрепанную девицу и заерзала, требуя у старухи
поставить меня на землю. Старуха не обращала на меня никакого
внимания, девица вертелась вокруг нас, и вместе с ней кружились
сугробы, окна, деревья. Меня опять начало мутить. — Барыня!
Матушка, уцелела! А я-то в детскую сразу кинулась, а вы…
На ее лице проступило нехорошее понимание. Я позавидовала ей —
хотелось, чтобы и мне кто-нибудь объяснил, что происходит, но горло
драло, глаза все еще резало, слезы текли, дышать было больно и
держать голову, смотря на девицу, тоже невмоготу. Я обвисла, борясь
с тошнотой, затем хлопнула дверь, меня обдало теплом, и старуха,
свалив меня на диванчик, распорядилась:
— А ну согрей барыне воду да укрыться принеси. Чай сыщется?
Девица что-то ответила, а мне от тепла стало хуже. Звуки пропали
совсем, желудок скрутило спазмом, я со стоном отпихнула старуху и
согнулась пополам, но смогла выдавить из себя только плевок желтой
слизи. Легче не стало, наоборот, к боли в легких прибавилась резь в
желудке. Если я чувствую все, что творится с моим несчастным телом,
то дело плохо, и если хоть на секунду меня оставят без присмотра
врачей…