Зимний дворец с каждой минутой всё больше наполнялся шумом.
Первый этаж, разгромленный мной, начали ремонтировать и приводить в
порядок. А на втором, ни на что не обращая внимания, сооружалась
новая вертикаль власти. Екатерина совещалась со своими сановниками,
подписывались указы, раздавались должности и звания, делились
коллегии и финансовые потоки. И с каждой минутой становилось всё
больше народу — столичное общество приезжало выразить покорность
императрице.
Мне вся эта мышиная возня была безразлична. Я не желал ни
наград, ни чинов, ни одобрения царских лизоблюдов. Оккупировав
несколько комнат дворца, я устроил там себе временную квартиру.
Васька с Мурзилкой сразу же переселились ко мне — наследника
перехватили его воспитатели и усиленно оттирали моих людей.
Конфликтовать из-за этого я не стал: занимать место Панина не
входило в планы, а Павел и так сохранит обо мне хорошие
воспоминания. Тем более я всё равно собирался вернуться в Злобино
после коронации.
Кижа я отправил в Ораниенбаум искать документы, связанные с
Чудом Бранденбургского дома. А после этого он должен был заняться
проклятыми деньгами: во-первых, их надо было “очистить” от
посмертного проклятия Меншикова, во-вторых, перевезти в злобинские
подвалы.
Сам же я принимал редких посетителей, решая кой-какие вопросы,
общался с Орловым и ужинал с Екатериной и её ближним кругом. С
Таней, увы, видеться мы пока не могли, чтобы не афишировать наши
отношения. А в остальное время в ожидании коронации занимался
деланной магией — у меня появились некоторые теоретические идеи, и
я собирался их проверить.
***
Первым, с кем у меня состоялся серьёзный разговор, стал
Бестужев. Он появился в Петербурге, едва стихли последние выстрелы,
и сразу же занял место подле императрицы. Екатерина, прекрасно зная
его роль в перевороте, осыпала старика милостями. Вернула ему чины
и ордена, назначила пенсион в двадцать тысяч рублей и произвела в
генерал-фельдмаршалы. Правда, должность канцлера к нему так и не
возвратилась. Но Бестужев был вполне доволен, став первым
Императорским советником.
Ко мне он заявился поздно вечером со слугой, тащившим пару
бутылок шампанского и огромную корзину с закусками.
— Отпразднуем, Константин Платонович, — заявил бывший канцлер, —
пока есть свободная минутка.