— Степан Иванович, вы же ко мне пришли не за тем, чтобы всё это
рассказывать. Переходите к сути, не надо ходить кругами.
Шешковский пожал плечами.
— К сути так к сути. Говорят, что вас назначают главой Тайной
канцелярии.
— Кто говорит?
— Многие, Константин Платонович, — он бесцветно улыбнулся. —
Очень многие. Мол, сразу после коронации выйдет указ о воссоздании
службы под вашим началом.
— Ах вот оно что!
— Скажите, что вы планируете…
— Ничего.
— Простите?
— Я не планирую становиться главой канцелярии. Ни тайной, ни
явной.
Шешковский посмотрел на меня с иронией.
— Мне казалось, у нас доверительные отношения, Константин
Платонович. Не надо лукавить, я ведь…
— Дорогой мой Степан Иванович, вот уж с кем, а с вами я
предпочитаю быть абсолютно откровенным. Мы давно знакомы, а вы
подозреваете меня в каких-то махинациях. А ведь прекрасно знаете —
я не желаю служить, хотя мог ещё при покойном Шувалове занять место
своего дяди, если бы захотел. Ведь так?
Тайный канцелярист кивнул.
— Я не собирался и не собираюсь становиться штатным сотрудником
службы. Сотрудничать, помогать — без проблем, я это уже и так
делаю. Но возглавить? Боже упаси! Только этой напасти мне не
хватает.
Судя по выражению лица, Шешковский впал в растерянность.
— Константин Платонович, я вам верю, без сомнения. Но о вашем
назначении говорят в самых высоких кабинетах.
— Значит, они ошибаются. Вполне может быть, что это очередная
интрига, где моё имя используют в качестве красной тряпки. И вот
тут я бы вас попросил: не могли бы вы поискать, кто это делает?
— В таком разрезе, — Шешковский прищурился, — дело принимает
совсем другой оборот. Да, конечно, Константин Платонович, я
разузнаю, кто мутит воду. Благодарю вас!
Он откланялся и быстренько смылся из моих комнат. И только когда
он оказался за дверью, я позволил себе улыбнуться. Нет, Екатерине
не получится впихнуть мне Тайную канцелярию никоим образом. Быть
цербером и пугать дворян вовсе не мечта всей моей жизни.
***
Был ещё один посетитель, явившийся в совершенно неурочное время.
Точно в тот момент, когда Васька меня брил. Камердинер застыл, с
ужасом в глазах уставившись на призрак Анны Иоанновны. А острая
бритва в его руке замерла возле моего горла. Дёрнись он от испуга,
и лезвие распороло бы мне шею от края до края.
— Василий, будь добр, подогрей воду, эта уже остыла.