С годами Ли научилась совмещать обе жизни, продолжила обучение.
Но конец, всеми силами оттягиваемый, наступил. А с ним пришло
прозрение, почему Рихард так упирался, да и он сам стал для неё
понятнее. Время текло. Она нашла себя в заботе о существах,
постепенно расширяя границы их скромного королевства, а лавка и
бордель стали маленьким развлечением, вносившим разнообразие в
лесную жизнь. Пока смятение не влетело в её сердце на крыльях
ворона…
Женщина остановилась. Устремила взор в лазоревое, бесконечно
высокое небо. Задумчиво покрутила браслет. Интересно, скрывает ли
он от летающих осведомителей некроманта? А то хорошо устроился…
Конечно, зачарованные вещички были не то чтобы сильными, но долгие
годы исправно несли службу. А для надёжности можно орлом
обзавестись… На вороньё натаскать… Количество соглядатаев
поубавить… Заманчиво. Но перспектива ответных действий обозлённого
некроманта вдребезги разбивала радужные мечты. А вот задуматься об
усилении зачарований определённо стоило.
* * *
Вдох. Испуг. Жажда знаний. Страх. Выдох. Человеческая жизнь
похожа на годовые кольца древа. Но сколько бы эмоций ни таили
внутренние круги, для Леонардо они были монолитны. Ведь их
объединяла неугасаемая тяга к неизведанному. Что находится за
дальним холмом? Что о тебе думает другой человек? Каков на вкус
этот фрукт? Почему кровь – красная, а трава – зелёная?..
Разные люди. Разные вопросы. Одна истина. Знания – мерило
существования разума, причина удач и поражений, квинтэссенция
жизни, за которую порой расплачиваются чужой смертью.
Оказавшись в лаборатории, Эффалия бросилась изучать нижние полки
стеллажей. Роскошные минералы на деревянных подставках. Колбы со
светящимися грибами. Полные чёрных перьев банки, из каких
доносились подозрительные шорохи. Дочь вертела в руках всё, до чего
могла дотянуться. Леонардо же стоял рядом: наблюдал, что
заинтересует её больше всего. Таким предметом оказался хрустальный
шар с радужными прожилками. Слишком пыльный и гладкий, чтобы не
попытаться удрать, – он ловко выскользнул из детских пальчиков,
устремился к каменному полу и со звоном разлетелся на десятки
осколков, засверкавших, точно роса.
Эффалия подняла растерянный взгляд на отца, чьё лицо не выражало
никаких эмоций:
– Сам… – в подтверждение непричастности она сердито надула
губы.