- Серый тоже собрался вместе с нами на экономический, - сообщил
приятелю Кирилл.
Прохоров кивнул.
- Мудрое решение, - сказал он. – Поздравляю. В стране станет на
одного экономиста больше.
Я забрал у Артура гитару, погладил рукой струны.
Пальцы поначалу передвигались по струнам неуклюже.
Краем глаза я заметил снисходительную усмешку на лице Прохорова.
Не оставил попыток.
И уже к концу вступления я узнал мелодию – улыбнулся.
- Расплескалась синева, расплескалась, - пропел я, - по
тельняшкам разлилась, по беретам…
Посмотрел на лица парней.
«В прошлый раз диплом экономиста получил только Артур, -
вспомнил я. – Меня отчислили на втором курсе. А Кира арестовали на
третьем…»
- …Даже в сердце синева затерялась…
Я взглянул своему брату в глаза.
В той жизни, которую я всё ещё помнил, мой младший брат навсегда
остался для меня молодым. Кирилл завершал обучение на втором курсе
института, когда его обвинили в совершении тройного убийства. В
тысяча девятьсот семьдесят пятом году его признали виновным и
приговорили к исключительной мере наказания. А в начале тысяча
девятьсот семьдесят девятого года приговор привели в исполнение –
за год и четыре месяца до начала Олимпийских игр в Москве.
«На этот раз не оставлю тебя без присмотра, братишка, - подумал
я. – Что бы там ни произошло в будущем. И чем бы это всё для нас с
тобой ни закончилось. Уверен… ты меня не подведёшь».
- …Это сказочная быль, а не сказка…
Утром я проснулся из-за яркого света: лучи восходящего солнца
светили мне с улицы в лицо. Прикрыл глаза руками. Спросонья я не
сразу понял, где и… когда нахожусь. Пробежался взглядом по тесной
комнате, украшенной в стиле советского минимализма. Воспоминания о
вчерашнем дне сейчас казались мне сумбурными сновидениями. Помнил:
начались они с неудачного полёта над Средиземным морем (и купания в
нём). Продолжились в прокуренном плацкартном вагоне и на Лесной
улице, где пятиэтажную хрущовку протаранил «кукурузник». И
завершился дома: рядом с моими живыми родителями и братом.
Я вышел из тесной спальни (раньше она не казалась мне такой
маленькой) – едва не споткнулся о высокий порог. Увидел за стеклом
не зашторенного окна зелёные кроны деревьев и ярко-голубое небо,
зажмурился. Взглянул на папину гордость: на чёрно-белый телевизор.
Узнал прикрывавший стену ковёр, который моим папе и маме на
двадцатилетний юбилей супружеской жизни подарили их родители
(купили в складчину). Перевёл взгляд на трельяж (трёхстворчатое
зеркало), что стоял в углу гостиной поверх маминого туалетного
столика. В трельяже я увидел своё отражение: высокого
двадцатилетнего мужчину.