Я попыталась отстраниться, но хватка стала только сильнее. Миша, почувствовав моё напряжение, снова заплакал.
– Иван, ты делаешь больно...
– Больно? – он оттолкнул меня так, что я едва удержала равновесие. – Это ещё не больно. Вот если узнаю, что ты...
Миша разразился оглушительным криком, и Иван резко развернулся к нему:
– Заткни этого орущего щенка, или я сам это сделаю!
Его рука взметнулась для удара. Я среагировала инстинктивно – развернулась, закрывая собой ребёнка. Удар пришёлся по руке, и я прикусила губу, чтобы не вскрикнуть. В ушах звенело от боли и страха, но я продолжала прижимать к себе сына.
– Ах ты дрянь! – он замахнулся снова, но вдруг остановился, словно что-то вспомнив. – Думаешь, самая умная? Защитница нашлась?
Я молчала, баюкая Мишу и пытаясь унять дрожь. Иван постоял ещё несколько секунд, потом резко развернулся и вышел из кухни. Хлопнула входная дверь – ушёл проветриться. Или к собутыльникам.
Только когда его шаги стихли на лестнице, я позволила себе сползти на пол. Миша всё ещё всхлипывал, но уже тише. Я гладила его по спинке, шептала какие-то глупости, а в голове билась одна мысль: "Больше так нельзя. Нельзя..."
Он вернулся за полночь. Я не спала, лежала в темноте, прислушиваясь к его возне в прихожей. Он долго пытался попасть ключом в замок, потом что-то уронил, выругался. Когда он наконец добрался до спальни, я притворилась спящей.
– Ань, – его шёпот был почти нежным. – Анечка, прости меня. Я не хотел... Сама знаешь, работа нервная...
Я молчала, считая удары сердца. Он постоял немного у кровати, потом тяжело опустился рядом, не раздеваясь.
– Завтра всё будет по-другому, – пробормотал он, засыпая. – Вот увидишь...
Я лежала без сна до самого рассвета, слушая его храп и глядя в потолок. Что-то надломилось вчера окончательно. Раньше он никогда не угрожал Мише. Бил меня – да, но ребёнка... Это стало последней каплей.
А теперь, разглядывая синяк на руке, чувствуя на теле и другие, я поняла, что уже не боюсь. Не боюсь его гнева, не боюсь неизвестности, не боюсь осуждения соседей и родственников. Я боюсь только одного – что однажды не успею закрыть собой сына.
Накрапывающий дождь за окном усилился, превращая серый питерский день в совсем уж тоскливый вечер. Я поймала своё отражение в оконном стекле и невесело усмехнулась – вот она, классическая сцена побега: дождь, сумерки, женщина с ребёнком на руках. Только зонтика не хватает для полноты картины. Хотя нет, зонтик я решила не брать – лишняя тяжесть, к тому же с Мишей на руках им особо не попользуешься.