Там пейзаж вроде бы более мирный. Пологие берега, поросшие
жёсткой травой. Лес по другую сторону реки. Неширокий деревянный
мостик.
И чёрная вода. Абсолютно чёрная, не как по осени, а будто в реку
краски или мазута налили. Отражения — смутными силуэтами.
Впрочем, я никогда не стремилась разглядывать в этих водах своё
отражение.
Однажды, помню, мы возвращались с задания, и пришлось переходить
речку ниже по течению, по камушкам. Никогда не забуду это ощущение:
казалось, будто справа и слева от тебя не несколько метров глубины,
а бездонная пропасть.
Было дело, наши научники уговорили кого-то из бойцов спустить с
мостика ведёрко и принести водички на анализ. Оказалось, обычная
вода. Мутная и грязная, но не чёрная точно. Полковник тогда устроил
разнос учёной братии, мол, нечего всякую дрянь на Базу таскать.
Когда опыт с ведёрком решили повторить, бечёвка оборвалась, словно
дёрнул кто-то. А, может, просто коряги на дне.
Мы ходим через этот мост почти каждый день. Речка отделяет
прилегающую к Базе территорию от леса, живущего своей, непонятной,
а потому опасной жизнью.
Если взглянуть на карту, окажется, что река параллельна ведущей
в город трассе. Но река в конце концов распадается на ручьи и
исчезает в болотах, а дорога тянется и тянется всё дальше на юг,
разматывая пыльные километры. Мимо оживающих городов, мимо руин,
мимо последнего форпоста, за которым начинаются пески, к морю. В
край, солнце и ветер которого намертво въелись в кожу Дэя.
Таков теперь мой мир.
Когда мы спустились во двор, Стэн и один из наших механиков уже
заколачивали ящик с грузом. Я принюхалась — нет, разложением не
пахнет.
— Не волнуйся, — утешил меня Дэй. — Стэн говорит, они его
завернули в брезент и обложили пакетами со льдом. Так что
как-нибудь довезём. Эй, шеф, — это уже незнакомому шофёру, — на
ночь на Перевале остановимся?
— А где ещё? — Шофёр мрачен и небрит. — Нет, если хочешь, можем
хоть в чистом поле, но я предпочитаю есть горячее и спать в тепле,
раз уж возможность выпала.
Наконец ящик заколочен и погружен, документы аккуратно сложены в
мой рюкзак, погода, дорога и груз обложены шофёром не по одному
разу. Можно ехать. Дэй запрыгивает в кузов и помогает влезть
мне.
Двери закрываются. Следующая остановка — Перевал.
Трясясь в крытом брезентом кузове, красот дороги не увидишь.
Разве что любоваться на убегающую назад полосу асфальта, но для
этого надо откинуть брезентовый полог. Разговаривать тоже не
хочется. Впрочем, с Дэем можно просто молчать, завернувшись в одну
плащ-палатку. Когда-то — вечность назад — мы могли валяться рядом
на кровати, читая каждый свою книгу или часами бродить по старым
районам города, держась за руки. Машину равномерно потряхивает на
выбоинах. Потом водитель сбрасывает скорость, слышится окрик
охранника. Остановка. Стук в кузов.