Потом, когда тяжеловесная жёнушка
унесла своего муженька в дом, мы вместе с участковым полчаса
распутывали провода, которых запутался Липин. И как они могли его
так опутать и завязаться узлами?. Меня всегда интересовала эта
загадка: каким образом оставленные без присмотра верёвки, провода и
прочие нитки самостоятельно запутываются так, что их потом фиг
распутаешь.
Наконец, мы освободили
милиционера-неудачника. Я спросил, сколько время. Участковый
посмотрел на часы и назвал время.
— Ёлы-палы! — воскликнул я. — Паша,
побежали! Электричка через три мунуты отходит.
И мы побежали. Еле успели заскочить в
вагон перед закрывающимися дверями. Уселись. Кстати, напротив друг
друга. Липин вдруг говорит. Нормально, а не как всегда:
— Видал? Чуть не убила вель.
— Видал. Впечатляет, если сказать
мягко.
— Никогда больше не женюсь. И тебе не
советую.
— А что, — спрашиваю, — уже был
женат?
— С чего ты взял?
— Как это с чего? Ты же сказал, что
никогда больше, а не просто никогда.
— Это я так, оговорился.
Я спросил:
— Паша, скажи, где Виталий откопал
такую Шварценеггершу?
— Что? Кого откапал? — не понял
Липин.
— Ну, Глафиру эту, которая
Мартыновна. — Это же прямо Арнольд Шварценеггер, только в юбке.
Хотя… Нет, Шварценеггеру до неё далеко. Это десять
Шварценеггеров.
— А что это такое? Какие
швартэнэгери?
— Ну ты что? Не знаешь, что ли? Актёр
такой. Американский. Арнольд Шварценеггер.
— Не знаю. Я вообще не знаю
американских актёров. Мне и без них тошно. За что ни возьмусь, всё
неприятностью кончается. Судьба такая.
— А может, Паша, дело не в судьбе, а
в тебе самом. Просто, прежде чем что-то делать, стоит подумать?
—Ага, подумать. Сам часто думаешь?
Помнишь, как ты ночью шлялся? Чуть к нам в отделение не угодил.
Думал о последствиях ночных прогулок.
— Помню. Только у меня не было
выхода. Но и в тот раз «безобразие нарушал» я, а неприятность была
у тебя. Разве не так?
Липин не ответил. Он отвернулся и
стал смотреть в окно.
***
Доехав до станции Горький-Московский,
мы сошли с поезда. Точнее, сошёл я один, а паша куда-то пропал.
Понятно. Боится находиться рядом со мной. Но нет, я был не совсем
один. За мной увязался тип гражданской наружности. Тот, что сидел в
электричке позади меня. Я это сразу заметил, и включил энцефалофон,
который так и не снял после происшествия в пристанционной деревне.
«Ну, погоди, гражданин нетрадиционной ориентации, любитель
мальчиков» — подумал я со злорадством. Я специально свернул в
малолюдный переулок и стал ждать, когда этот тип начнёт приставать.
И он начал, только не так, как я ожидал.