[1] Эмнла – высокая степень
отрицания.
[2] Циучь – грозное ругательство,
обличающее крайнее недовольство, неправоту.
[3] Льянкути цуич – человек плохой,
негодный.
[4] Цильнеу! – восклицание о
предосторожности или опасности.
Степан очнулся. Боль от ударов
ощущалась повсюду и нестерпимо ныла в синяках. Он не знал, сколько
пробыл в снегу, но руки и ноги окоченели от холода, а тело сводила
беглая дрожь. Нужно срочно дать волю движениям. Степан неспешно
выбрался и стал охлопывать себя, отряхиваться и растираться, чтобы
понять остался ли цел и хоть как-то согреться. Он проверил, не
потерял ли блокнот с записями и успокоился, когда нащупал его в
кармане куртки.
– Я живой. Живой. Ха-ха-а-а-а-а! –
хотел возвысить голос Степан, но резко смолк.
Левая рука нестерпимо ныла в плечевом
суставе, плохо слушалась, немела. Приходя в себя после шока, Степан
всё острее чувствовал в ней боль. Он осмотрелся. Чи рядом не
увидел. Выбравшись из-под навеса и разгребая перед собой снег,
Степан принялся спутницу отчаянно звать: громко кликать по имени,
подражать её блеющим звукам, но всё безуспешно. Её нигде не было.
Сердце защемили в груди чувства интенсивной тревоги, пересилили
боль в руке, подвигая к активным действиям. Зрение и слух от
волнения обострились. Степан стал выискивать Чи внимательнее и
вскоре обнаружил кончики её рогов, торчащих из-под снега. Он мигом
подбежал и принялся спутницу раскапывать.
– Чи-и-и-и! Чи-и-и-и! Я сейчас! Ты
только никуда не уходи! – говорил Степан.
С травмой в руке доставать
девушку-важенку приходилось нелегко. Движения давались сложно, тело
сковывал холод, но распалённый переживаниями Степан преодолевал
трудности. Он действовал медленно, как ни торопился. Взял широкую
палку и принялся помогать ей как лопатой. Степан ковырял снег и
вырыл неглубокую яму, преодолевая невыносимую боль, едва не
выбивающую из сознания. Когда контуры девушки-важенки стали
мало-помалу выступать, он собрался с силами и вытащил её на
поверхность. Положил на спину. Чи находилась без сознания, и как
показалось с первого взгляда, не дышала.
– О нет. Нет-нет-нет-нет!
Степан растерялся. Нутро объял страх.
Он с привычным придирчивым любопытством подругу осмотрел. Чи была
цела, переломов и глубоких ран на теле не замечалось. Только лёгкие
царапины и ссадины во взлохмаченных клоках шерсти проступали свежей
кровью. В голове лихорадочно скакали мысли и смешивались в сплошную
неразборчивую кашу. Степан пытался вспомнить хоть какие-нибудь
основы первой помощи, но ничего толкового придумать не мог. Он сел
сверху на спутницу, с тайным желанием плотно обнять её тело, положи
руки на груди и принялся ритмичными нажимами приводить её в
чувства. Шерсть манишки через рваные перчатки ощущалась мягкой и
нежной. Была словно воздушным облачком, спустившимся с неба и
приютившимся у важенки под шеей. Плавные текучие объёмы бюста
колыхались при каждом движении. Грубые прикосновения к манящим
женским формам откликалась внутри нарастающими желаниями и
разжигали похотливую жадность. Степан не упустил возможности Чи
насладиться и, делая искусственный массаж, вдоволь её облапал.