— Анюта, я тоже надеюсь, что все
будет хорошо. Вы не замерзли? Может, проводить вас в
корпус?
— Благодарю вас, мне очень тепло. У
нас такой красивый сад. Мы знаем, кто мы есть, но не знаем, кем
можем стать… Вы знаете, а я думала, у меня почти
получилось…
— Что получилось, Анюта?
Вместо ответа девушка застенчиво
хихикает и опускает глаза. Раз уж мы разговариваем, пробую извлечь
немного информации:
— Вас никто здесь не
обижает?
— Нет-нет! Я хорошо себя веду, —
Анюта безмятежно улыбается. — Я слушаюсь. Не водила. Водила, только
когда надо.
Просто бред, что бы это ни значило,
отрицания? Или девушка сейчас признается в чем-то?
— Кого ты водила, куда?
— Ну, водила… туда. Там пахнет... не
то чтобы цветами, а скорее... смыслом. Да-да, смысл! Он в воздухе,
словно пар. Иногда он сладкий как мед, а иногда... ну, иногда его
вкус напоминает... ну... вытяжку из старых, полусгнивших книг. Ты
сам увидишь, я тебя уведу, тебе надо...
Меня прошибает холодный пот. Так вот
кто… Надо ее отвлечь, любой ценой отвлечь!
— Анюта, объясни сначала, почему
надо именно мне?
По только что безмятежному лицу
девушки пробегает рябь. Ей явно трудно понять вопрос и
сформулировать ответ.
— Ну надо, надо потому что. Тебе
надо. Не волнуйся, я уведу, я умею. Ты грустный. А там тебе будет
хорошо…
Пока она говорит, быстро
оглядываюсь. Толкнуть ее и убежать? Тогда-то она с перепугу в меня
и пальнет своим Даром. Нужно ее заболтать, завести куда-то и
запереть. До пансионата далеко… Но метрах в семидесяти — кирпичный
сарайчик, для садовых инструментов, наверно.
Стараюсь говорить как можно
спокойнее:
— Хорошо, Анюта, не беспокойся ни о
чем. Но сперва я кое-что тебе покажу. Надо увидеть это, надо,
понимаешь, Анюта? Тебе надо.
— Надо… — это слово она
знает.
Беру ее руку, как гранату с
вырванной чекой, и веду девушку в сторону сарайчика. Она слушается
машинально — привыкла. Как бы сейчас пригодился мой Дар! Отвлек бы
ее. Но время восстановления еще не подошло, придется действовать
своими силами. По пути не даю Анюте сосредоточиться, отвлекаю
потоком слов, составленным из ее же фраз:
— Тебе надо идти со мной, Анюта. Ты
молодец, ты слушаешься. Все будет хорошо, вот увидишь. Перешагиваем
бревно, вот так… Ты грустная, Анюта, но это ничего, мы не знаем,
черт возьми, кем можем стать…
До сарайчика остается метров
двадцать. Анюта, поначалу слегка загипнотизированная моими словами,
вдруг спотыкается и замирает, ее лицо искажается капризной
гримаской: