Правда не была коварной: никто не планировал переворот или покушение на жениха крон-принцессы, никто никого не совращал и не домогался... Конечно, Терн не мог действовать из злого умысла, он лишь исполнял глупую фантазию мелкой герцогской паршивки, которую пару месяцев назад приютили во дворце.
Будущий император, для которого ещё вчера младший брат являлся тенью и верным спутником, пересмотрел свои планы.
Теперь придётся обходиться в одиночку.
Тернариэль, равнодушный к женщинам, потерял голову из-за какого-то ребёнка. И пусть в их общении не было сексуального подтекста, сложившаяся ситуация опорочила весь род аль Дельнаири.
– Сегодняшний праздник состоится, – принял решение Ардантариэль. – Но ты завтра же отправляешься обратно в Лорендейль. Здесь ты мне не нужен.
Решение далось Ардантариэлю непросто, но и дальше подвергать репутацию древнейшего эльфийского рода опасности было непозволительно.
– Что будет с Доминикой? – спросил Терн.
– Скандал постараемся замять. За девчонку отвечаю не я. Вопрос с ней решит Сибеус, – Ардантариэль с сожалением и горечью посмотрел на брата. – Ты сильно разочаровал меня. Свободен.
Тернариэль поднялся на ноги, подал руку брату, но тот лишь отмахнулся.
Доверие, взращиваемое с самого детства, было потеряно. Единственное, что сейчас мог сделать провинившийся принц, это послушаться и уйти.
Как же глупо вышло! Ардантариэль увидел постыдные подробности общения Терна с маленькой герцогиней, услышал неосторожные колкие словечки Домми, всё-всё-всё! Стыд и позор!
Да, глупо и грустно... Но, с другой стороны, никогда в жизни Тернариэль так не смеялся, как накануне своего тридцать четвёртого дня рождения.
***
Бывшие некогда самыми близкими друг для друга братья зашагали в разные стороны: Терн – то быстро и решительно, то с остановками; Ардантариэль – пошатываясь после сильной кровопотери и с добела сжатыми кулаками. Будущий правитель злился.
В холле Ардантариэля ожидала Эвелин:
– Я велела дворецкому собрать всю прислугу и вызвать придворного мага. Слуги не будут болтать.
Ардантариэль кивнул, но уходить не спешил. Кое-какие из слов маленькой взбалмошной девчонки отложились в его сознании.
Девочка обожала свою кузину, прямо-таки боготворила её. Видимо, было за что. Он пригляделся к своей невесте: раскрасневшаяся от тренировки и волнения, немного растрёпанная, но резвая, как лань, и с живыми эмоциями на лице. И аура у Эвелин была сияющего белого цвета, как и у её отца.