– Что значит в последний?!
Мама бросила на него укорительный
взгляд, и только тут я поняла, что эти двое всё субботнее утро
ссорились, пока я спала.
– Ну ладно, – вздохнула я
примирительно. – Что там хотя бы за институт, как называется?
– ЛИМБ, – с готовностью ответила
мама. – Очень старый, красивый. Тебе там понравится. Да и город
какой замечательный!..
– ЛИМБ… – я покрутила в руках стакан
с яблочным соком, который подсунул мне, вместо тарелки с мюсли,
папа. – Это как расшифровывается?
– Ленинградский Институт
Моделирования… Моделирования… Последнюю букву забыла. Саш, ты не
помнишь?
– Неа, – папа пожал плечами. –
Бизнеса, может быть?
– Может и бизнеса, – притворно
беззаботно заключила мама. – Вот приедешь туда – и узнаешь.
– Но кем я хотя бы буду?
– Там тебе всё объяснят.
– Что значит «там объяснят»?! Вы же
на какой‑то особый факультет мои документы отправляли, а не просто
в пустоту!..
– Особый. Именно что особый…
– Никушка, скажи, – папа вдруг сменил
тему, – а тебе до сих пор снятся эти сны?
Я поёжилась. Ну началось! Надеюсь,
это хотя бы правда институт, а не какая‑нибудь коррекционная школа
для подростков «со странностями», как у меня.
Родителей с самого детства почему‑то
очень пугали мои сны. Сны, между тем, совершенно обычные. Без
чудовищ, ведьм и монстров, даже не кошмары. Я не предвижу во сне
будущее, не хожу в потусторонние миры, не продаю душу дьяволу.
Просто время от времени мне снится, что я летаю высоко в небе
где‑то далеко‑далеко от дома, и места эти выглядят очень
реалистично – будто я путешествую наяву.
В детстве я рисовала карты незнакомых
городов. Просыпаясь, тут же хваталась за ручку и так увлекалась,
что иногда опаздывала в школу. Но даже если я и приходила на уроки
вовремя, то в такие дни мне было вовсе не до учёбы. Картами были
зарисованы задние страницы всех тетрадок. Улочки, дома, изгибы
дорог, скверы, магазины, фабрики и больницы ложились на бумагу и
разрастались до масштаба огромных муравейников.
Однажды папа забрал у меня эти
рисунки. Сравнил с настоящими картами России, которые покупал ещё в
юности, путешествуя автостопом. Долго крутил то оригинал, то
урисованные клетчатые листы. Вздыхал. Чесал макушку. Потом заложил
мои художества между разворотами определённых страниц реальных
городов, кивнул мне растерянно и ушёл на кухню «совещаться» с
мамой.