– Думаю, мы с паном Резановым вполне
справимся.
Рабби Лёв бодро зашагал между
вросшими в землю надгробиями, а Максим двинулся следом. Старый
каббалист уверенно вёл его куда-то в северо-восточный угол
кладбища, время от времени сворачивая, чтобы обогнуть особенно
сильные заросли шиповника, заполонившего, казалось, почти всё
свободное пространство между могилами. Макс шагал молча, гадая про
себя, откуда раввин знает, где именно были обнаружены погибшие
стражники.
Они как раз миновали большой
кряжистый вяз, когда с вершины дерева донёсся залихватский свист,
вызвавший у парня неприятные ассоциации с Соловьём-разбойником. Но
свист почти сразу перешёл в мелодичный переливчатый клёкот –
похожий звук издают наполненные водой детские свистульки. Подняв
голову, Максим разглядел на самой верхушке гнездо, из которого на
него смотрела какая-то крупная птица с круто загнутым клювом.
– Это чёрный коршун, – сказал рабби
Лёв, останавливаясь и тоже глядя вверх. Птица снова вскрикнула,
затем завозилась в гнезде и, тяжело оттолкнувшись, взмыла в небо.
Вниз посыпался какой-то мусор – несколько клочков ткани, мелкие
веточки и три больших тёмно-бурых пера с узором из чёрных, будто
слегка размытых, полос.
– А я-то думал, почему ваша шляпа
пуста, – улыбнулся раввин. – Поздравляю, пан Резанов. Чёрный коршун
– достойный покровитель. Ведь он тоже своего рода страж.
Максим хотел было спросить, что рабби
Лёв имеет в виду, но тут же понял это сам. Он молча поднял с земли
перья, снял шляпу и тщательно закрепил «подарок» коршуна под
брошью.
– Рысь и коршун, – задумчиво отметил
раввин. – Интересное сочетание.
– Простите, пан Бецалель, но чем
именно это сочетание интересно? – спросил Максим, когда они
двинулись дальше. Каббалист некоторое время молчал, словно
взвешивая каждое слово, которое собирался сказать. Затем
заговорил:
– Рысь – зверь сокрытый. Ей ведомы
тайные тропы, рысь нападает неожиданно и разит беспощадно. Рысь –
зверь независимый, как и все кошки. Её мудрость – это мудрость
одиночества.
Макс машинально потрогал брошь на
шляпе. Перья держались крепко, булавка будто была в точности
рассчитана на них.
– Коршун же – вестник перемен, часто
грозных, потрясающих основы. Он одинаково может служить и тьме, и
свету. Коршуны предпочитают беспомощную добычу. Для птицеводов они
настоящее бедствие, потому что коршуны всегда готовы полакомиться
цыплёнком или гусёнком. Но в то же время коршун – гроза крыс,
мышей, змей. Он истребляет слабых, раненых и больных зверей и птиц,
благодаря чему выживают более сильные и здоровые.