Некоторых из зданий, что украшали
многократно виденные парнем фотографии Праги – и из начала
двадцатого века, и из его конца, и с туристических порталов и
блогов века двадцать первого – не было на улицах вовсе. Другие,
хотя и узнавались смутно, имели совершенно непривычный вид. Эпоха
Возрождения ещё только неуверенно топталась где-то на Градчанах,
да, пожалуй, нашла поддержку у тех вельмож, кто твёрдо
вознамерился, по примеру императора, следовать итальянской моде. Но
в Старом Месте до сих пор владычествовала готика.
Верхние этажи зданий здесь выступали
над улицей, нависали над прохожими, словно пытаясь заглянуть им в
лица. Большинство домов имели всего три окна по фасаду, но
встречались и такие, которые ограничились двумя, превратившись в
узкие и вытянутые, словно свечки, силуэты. Немногие здания могли
похвастать третьим этажом, и пока Максим шагал по улице, ему так и
не встретилось ни одного дома, где было бы четыре этажа – но зато
все они вздымали к небу острые шпили и крутые скаты черепичных
крыш.
В толпе дальше по улице раздался
истошный женский крик, и тут же поднялась суматоха. Кто-то высокий
и очень худой, одетый в замызганную алую рубаху, чёрную жилетку и
коричневые широкие штаны, мчался со всех ног прочь, преследуемый
несколькими добропорядочными обывателями. Максиму поначалу видно
было только чёрные, как смоль, вихры воришки, прокладывавшего себе
путь с отчаянной решимостью – но когда тот резко свернул и юркнул в
один из боковых переулков, парень понял, что и это не человек. Кожа
у существа была бледной, нос походил формой на грушу и, кажется, не
имел внутри хряща, а зубы, оскаленные в усмешке, оказались
неожиданно длинными и острыми.
Никаких табличек с названиями улиц на
стенах домов, разумеется, не было и в помине, зато каждое здание
щеголяло собственным домовым знаком. Звёзды, ангелы, кресты, птицы,
полумесяцы, фрукты, овощи, рыбы, звери и какие-то уж совсем
непонятные твари, странные, но добродушные на вид, украшали дверные
порталы или простенки между окнами вторых этажей. Максим шагал по
улице, которая, как он помнил, должна была называться Карловой,
поскольку выводила прямиком к Карлову мосту, и всё силился
вспомнить, как именно она именовалась до того, как стала
Карловой.
Вспомнил он лишь тогда, когда улица,
в очередной раз плавно изогнувшись, провела его мимо развалин
готического храма. На руинах трудились рабочие, разбиравшие
обрушенные и явно закопчённые пожаром стены. За работой
присматривал седобородый человек, одетый в просторную чёрную
накидку и маленькую чёрную шапочку.