На этом собеседование (или, всё же,
вербовка?) и закончилось. Микола подтолкнул Романа к выходу – это
уже был не жёсткий тычок раструбом пламегасителя, а вполне
деликатный направляющий жест, - и оба по знакомому дубовому, с
латунными поручнями, трапу вышли на палубу. Беженцев уже не было;
трое матросов окатывали доски из брезентового шланга и шаркали по
ним верёвочными швабрами. Драят палубу, подумал Роман - совсем, как
в рассказах Джека Лондона или романах Мелвилла. Вот и выглядели они
так, словно сошли со страниц «Морского Волка» и «Моби-Дика» -
широкие парусиновые штаны разной степени потрёпанности, вязаные
фуфайки на голое тело, распахнутые на груди безрукавки и фланелевые
рубашки в крупную красную и синюю клетку. У многих на головах
красуются широкие клеёнчатые шляпы с загнутыми впереди полями, так
называемые «зюйдвестки». Всё это являло разительный контраст с
обликом украинцев,и Роман снова задумался – куда же занесла его
нелёгкая? Одежда – ладно, нацепить на себя можно любое тряпьё из
бабкиного сундука – но как насчёт самого судна? Старомодные обводы
корпуса, парусная оснастка, допотопная паровая машина… А стоило
услышать и разговоры матросов - Роман вообще перестал что-либо
понимать. Чтобы он, знавший пять языков, кроме перечисленных в
документе - и не смог с ходу определить наречие, которым
пользовались матросы? Явственно европейское, оно было похоже на
испанский, но лишь похоже; многие слова были знакомы, словно
надёрганы из разных языков, фразы складывались в нечто осмысленное,
но всё равно – решительно непонятно… В конце концов Роман решил,
что матросы говорят на некоем варианте эсперанто – что ж тем лучше,
значит, проблем с освоением языка не будет... Удивительно другое:
где судовладелец, грек, если судить по развевающемуся за кормой
флагу, сумел набрать «эсперантоговорящую» команду? А заодно: с
какого перепугу шайка хохлов, промышляющая торговлей людьми,
выбрала для своих уголовно наказуемых операций не старый сухогруз,
не списанный сейнер, из тех, что можно купить в любом
средиземноморском порту буквально за гроши, а эту вот раритетную
посудину, бросающуюся в глаза, ни на что не похожую, да ещё и
нарушающую все мыслимые экологические нормы, что тоже не может не
привлечь к ней лишнее внимание? Тут поневоле задумаешься… Впрочем,
напомнил себе Роман, выводы делать рано – во всяком случае, пока он
не увидит капитана, не поговорит с ним, не выяснит, что здесь, в
конце концов, происходит? Ну, хорошо, пусть не с капитаном, пусть
со старшим помощником, радистом, судовым механиком, наконец –
должен же быть на этой странной посудине хоть один нормальный,
вменяемый человек, способный объясниться на нормальном, вменяемом
языке? Только вот - позволят ли ему такого человека найти и, тем
более, заговорить с ним? Сомнительно, ох, сомнительно…