Лодка, прикинул Роман, должна пройти
метрах в десяти от судна. До воды недалеко, метра два с половиной
от силы невысокий, до воды недалеко, метра два от силы - но если
просто спрыгнуть вводу, всплеск наверняка привлечёт внимание людей
на палубе. Правда, там сейчас довольно шумно – матросы на корме
возятся с якорной цепью, перекрикиваются грохочут кувалдами, зычно
распоряжается боцман – такая какофония способна заглушить звуки и
погромче. Но нет, рисковать не стоит – лучше спуститься тихо, по
канату, а потом плыть наперерез лодке. Главное, чтобы его не
заметили уже на воде - но тут уж ничего не поделать, надежда на то,
что полубак закроет пловца от посторонних взглядов. Лодка всё
ближе, до неё не больше тридцати метров – всё, тянуть больше
нельзя… Роман воровато огляделся, ухватил кончик троса, уложенного
возле лебёдки аккуратной бухтой и медленно, чтобы нечаянно не
плеснуть, свесил за борт. Секунда, другая… лодка приближалась, он
видел, как мальчишка-гребец сгибается и разгибается, орудуя
вёслами. Канат коснулся воды – пора!
- Эй, Рамон, ти куды? Скупатьися
хочешь, або в ухилянты подався? Ни, мы так не домовлялися!
Матросы на корме гремели цепями,
поэтому он не услышал, как подошёл Микола. Роман обернулся – и
уткнулся взглядом в тризуб на груди под распахнутой камуфляжной
курткой, висящий на плече автомат и гнусную ухмылку. Думать было
некогда, говорить не о чем – он прыгнул на украинца с места,
оттолкнувшись обеими ногами, выставив руки перед собой. Удар
пришёлся в диафрагму – бандит, явно не ожидавший отлетел и с
размаху приложился затылком о лебёдку. Что-то хрустнуло, тело
бандита (Роман тоже не удержался на ногах и свалился вместес ним)
обмякло – потерял сознание, свернул шею, проломил череп?
Разбираться времени не было; он вытащил из штанины «Беретту»,
уткнул ствол бандиту в грудь, напротив сердца, и навалившись
сверху, трижды нажал на пуск. Выстрелы прозвучали глухо - вряд ли
за грохотом на корме кто-то мог их услышать. Тело бандита
дёрнулось, изогнулось в конвульсии и замерло; Роман запихнул его
между лебёдкой и люком, на то место, где сам недавно прятался от
шторма, старательно укрыл брезентом и обернулся. Шлюпка уже
поравнялась с форштевнем, всё, тянуть больше нельзя!
По канату он спустился на руках,
упираясь подошвами в борт. Пистолет, который Роман забыл спрятать в
карман или назад, под штанину, больно впивался в ладонь – из-за
этого он едва не сорвался и не полетел в воду. Но обошлось –
бесшумно соскользнув с троса, он оттолкнулся ногами от борта, моля
небеса о том, чтобы не привлечь к себе внимание всплеском, рябью на
«лунной» дорожке, протянувшейся от маяка. И снова обошлось: гребец
заметил его и подработал вёслами, развернув лодку так, чтобы борт
её заслонял пловца от парохода. Роман закинул внутрь сначала
пистолет – тот загремел по решёткам-пайолам на дне лодки, - и
перевалился сам, стараясь как можно сильнее вжаться в планширь. И
только тут понял, что лодочник может и не захотеть забрать его с
собой. И что тогда делать – прыгать за борт и топиться, не
дожидаясь, когда это проделают с ним побратимы убитого бандита?