Роман ответил, что да, справиться,
хотя и без особой уверенности. Придётся справиться, не ходить же
заросшим? Щетина уже сейчас раздражающе колола шею, надо срочно
что-то с этим делать…
- Вот и хорошо, вот и славно. –
кивнул «Врунгель». - После прошвырнёмся по городу, а как стемнеет -
заглянем к мамаше Гвинкль. Эль у неё отменный, за ним и побеседуем,
обстоятельно, не торопясь…
Сна не было ни в одном глазу. Со
стороны пролива в бухту шла низкая волна, мягко, словно на огромных
качелях, раскачивая уснувшую шхуну. В кубрике, низком, подпалубном
помещении, Роману вместо обещанной «Врунгелем» койки выделили
простёганный из двух слоёв парусины - боцман назвал её мудрёным
словом «канифас» - обшитых по краям парусиновой же тесьмой с
железными люверсами. В люверсы был пропущен тонкий просмоленный
канат,которым койку полагалось цеплять к бимсу – и устраиваться в
ней, подобно дачнику, предающемуся послеобеденному отдыху в гамаке,
натянутом между двумя яблонями. Или вишнями, или какими-нибудь ещё
представителями плодово-ягодной флоры, мрачно думал Роман, неуклюже
копошась в парусиновых объятиях этого предмета судовой меблировки.
Дачнику-то хорошо, он привычный - небось, не раз безмятежно засыпал
в провисшем, покачивающемся ложе на дачном ветерке, а каково
новичку, одолеваемому самыми разными мыслями? Повозившись на койке
с полчаса, Роман осознал, что заснуть не получится. Да и не
хотелось ему спать – слишком многое надо было обдумать, и делать
это лучше снаружи, на свежем воздухе.
Он встал, натянул белые парусиновые
штаны (джинсы, футболка, и пистолет лежали в небольшом деревянном
сундучке, выданном боцманом вместе с прочим «казённым» имуществом)
и полез по крутому, с латунными поручнями, трапу вверх. Обуваться
не стал - приятно было ощутить голыми подошвами тёплые, не успевшие
остыть за вечерние часы доски палубы. Очень хотелось лечь, заложив
руки за голову, и глядеть вверх, на звёзды, думать, перебирая
мысленно всё, что с ним произошло за этот безумный день. Так Роман
и сделал; сон всё не шёл, тогда он встал, потянулся, зазминая
затёкшие суставы и, встав у лееров, попытался разыскать «свой»
пароход. Или судно уже ушло? Но, вроде, перед побегом он не замечал
приготовлений к отправлению…
Пароход он не нашёл, как не
всматривался в темноту. Внешний рейд тонул во мраке, и только
кольцо огоньков «зоны прибытия» да тусклые фонари на мачтах судов,
стоящих на бочках, еле-ели проглядывали сквозь спустившийся на
бухту туман. Оставался единственный вариант – подняться повыше,
воспользовавшись верёвочными лесенками, поддерживающими с боков
мачты – кажется, они называются ванты? Сказано - сделано; ступеньки
приятно щекотали голые ступни, палуба внизу мягко покачивалась.
Роман устроился на перекрещенных деревянных брусьях, укреплённых на
середине мачты, ухватился за снасти, пожалев мельком, что нет ремня
или куска верёвки, чтобы обвязаться за пояс - и принялся
наблюдать.