Что ж, теперь хотя бы стало ясно,
куда деваются суда, прибывающие в бухту через «зону прибытия» - вот
через этот самый круг они и уходят, спеша по своим делам в
неведомые миры, лежащие под неведомыми звёздами... Понаблюдав ещё с
полчаса за «зоной отбытия» - за это время через неё прошли два
парусника и нечто вроде грузовой баржи с рядами вёсел по бортам, -
он спустился на палубу. Судовой колокол брякнул, подавая сигнал к
приёму пищи, и молодой человек осознал вдруг, что проголодался,
прямо как волк…
Если Роман рассчитывал, что Врунгель
снова пригласит его завтракать в кают-компанию - то тут ему
пришлось испытать разочарование. Вслед за остальными матросами он
спустился в кубрик; гамаков там уже не было, вместо них с подволока
(так называется потолок подпалубных помещений) свешивался на
канатах длинный дощатый стол. Койки же сразу после побудки убрали в
особые, устроенные вдоль бортов ячейки, именуемые «коечные сетки».
Он осведомился у одного из матросов, зачем это нужно - ведь
парусина за день наверняка пропитается влагой, и придётся спать на
мокром? Ответ поверг его в недоумение – оказалось, что свёрнутые в
тугие коконы койки призваны защищать людей на палубе от пуль и
картечи. На вопрос – а что, тут и такое случается? – матрос
поглядел на него странно и ничего не ответил.
Беседовали они по-русски; матрос
говорил с сильным акцентом, напоминающим выговор жителей
Португалии, мешал русские слова с фразами на зурбаганском языке
(так Роман теперь называл псевдо-эсперанто), но, несмотря на это,
они хорошо понимали друг друга. Роман собрался, было спросить, где
тот научился говорить по-русски, но матрос дожидаться не стал –
затянул узлы коечной сетки и порысил в кубрик, посоветовав
собеседнику не зевать.
Совет был хорош – в этом он убедился,
увидев, как торопливо соседи по столу вычерпывают из маленького
горшочка масло. Густо-жёлтое, кажется топлёное, оно полагалось к
каше, по вкусу и консистенции напоминающей овсянку, но с явственным
ореховым привкусом. Кроме этого горшочка, на столе имелась миска с
колотым тёмно-бурым (тростниковым, как ему объяснили) сахаром и
большой жестяной кофейник. Матросы по очереди наливали густой
ароматный, щедро сдобренный корицей и перцем напиток по жестяным
кружкам – каждая с выцарапанным на боку именем владельца.