Это озадачивало куда сильнее, чем
облик судна. Что за дикость, как их вообще в порты пускают - в
наше-то время повальной борьбы с углеродным следом и прочими
зловредными выбросами? До первого экологического патруля, или как
они называются в здешних водах... Роман оглянулся на шкипера,
ожидая увидеть на его физиономии недоумение - но нет, тот стоял,
опираясь на стенку рубки и невозмутимо рассматривал ретро-диво. То
ли дело беженцы – эти повскакивали, загомонили и столпились у
фальшборта, лопоча что-то и тыкая пальцем в приближающееся судно.
Баркас накренился, и шкипер, отвлёкшись от увлекательного зрелища,
заорал на пассажиров, отгоняя их от перегруженного борта. Те не
обратили на возмущённого судоводителя внимания, и тогда он вытащил
из-за пояса большой никелированный револьвер и принялся палить в
воздух. Это возымело действие. Воплей, гомона меньше не стало, зато
беженцы расползлись по своим местам, и оттуда продолжали
рассматривать пароход.
Это именно пароход, осознал Роман, а
никакая не яхта, пусть даже и в стиле «ретро». Таких вот
парусно-паровых посудин в этих водах было много в конце
девятнадцатого века, встречались они даже после Первой Мировой.
Большой, с длинным слегка изогнутым корпусом, нещадно пятнающее
голубые средиземноморские небеса жирной угольной копотью, пароход,
однако, не производил впечатления эксклюзивной, вылизанной до
блеска игрушки повёрнутого на старине миллиардера. Когда он
приблизился, стали видны неопрятные рыжие полосы на бортах,
закопченная труба, мятые кожухи вентиляторов, свисающий из клюза
разлапистый адмиралтейский якорь, рыжий от ржавчины с длинным,
загнутым на одном конце, штоком, ажурные лесенки вант, решётчатые
салинги и парусный рангоут, гики и гафели с примотанными к ним
скатками парусов. Имелся и бушприт - длинный, слегка наклоненный, с
натянутой под ним сетью – в точности, как на учебных парусниках,
вроде «Крузенштерна» или «Товарища». А ещё – стук машины, слышный
даже с такого расстояния. Роман представил, как ходят облитые
зелёным маслом шатуны, как снуют туда-сюда отполированные до
зеркального блеска штоки цилиндров; как вращается в опорных
подшипниках дейдвуда гребной вал, как суетятся вокруг голые по
пояс, потные, в угольной пыли и пятнах масла, машинисты…
Он помотал головой, отгоняя
непрошенное видение. В самом деле, что за вздор - откуда в две
тысячи двадцать пятом году взялось всё это стимпанковое
великолепие, тянущее, между прочим, не на один миллион долларов?
Нет, быть того не может… а с другой стороны - не обманывают же его
собственные глаза?