Она поглядела на дочь искоса и как-будто свысока, но ничего не сказала. Сделала вид, что поверила, но выражение ее лица прямо кричало Эоне, что она догадалась. Или уже все знает.
Над головой бабахнуло — настолько сильно, что и Эона, и Вера вздрогнули.
— Ну ничего себе, — произнесла мама, взглянув наверх.
«Сейчас или никогда!» — подумала Эона.
Она напряглась, вытянулась, готовая произнести речь. Мама отхлебнула из кружки и поймала взгляд дочери.
— Что? — Вера какое-то время ожидала ответа, потом посмотрела на себя, на свою светлую рубашку в желтую полоску. — Что-то со мной? На мне?
— Нет, не на тебе, — дрожащим голосом ответила Эона. — Я просто хотела спросить.
— Спрашивай. Я вся внимание.
Вера поставила кружку, прикрыла ее ладонями, и замерла, ожидая вопроса Эоны, но тут же отвлеклась на кружку.
— Горячо, — произнесла она и убрала ладони с кружки. Теперь она просто обхватила ее пальцами. Подушечкой указательного пальца правой руки начала отстукивать едва заметный ритм по кружке.
— За что папа полюбил тебя? — спросила Эона, так и не решившись сказать то, что хотела. Подумала начать издалека, с близкой темы.
— Я же уже рассказывала, — сказала Вера с интонацией, в которой читалось нежелание по-новой ворошить свою память.
— Нет, мама, я про папу спрашиваю. Почему он тебя полюбил, а не ты его?
Вера непроизвольно потянулась к носу, погладила. Задумчиво поглядела на дочь.
— А я не рассказывала?
— Нет.
Вера дважды потерла пальцем левый глаз.
— Честно говоря... Ну да, как я могла об этом рассказывать, если Э́ван сам никогда не говорил, за что...
Взгляд мамы стал далеким и грустным, она опустила глаза, пальцами левой руки начала потирать правую ладонь. За окном снова сильно ударило, засверкали огни, но мама не обратила никакого внимания, все сильнее погружаясь в себя. За столом воцарилось полное молчание. Прошло минуты три.
— Хотя... — произнесла наконец Вера. — Он сказал мне однажды, что его поразили мои глаза, когда он первый раз меня увидел... В них не было ни страха, ни заискивания. Он сказал, что его поразило то, что он впервые видел человека, который выглядит естественно, таким, какой он есть, когда на него не давят обстоятельства, тревога, нет желания понравиться...
Вера замолкла, потом усмехнулась.
— Почему ему так показалось? Знала бы ты, сколько страха и тревоги во мне тогда было на самом деле. Видимо, я была очень отчаянной, что выглядела настолько отважной.