— Сейчас, милая, сейчас… - слабо бормотал мужской
голос над ней, но… укола так и не последовало.
Шприц со звоном упал на пол и раскололся. А доктор
вдруг отпустил ее руку и, тоже обессилив, сполз на пол, так больше
и не поднявшись.
— Степан Егорыч! Степан Егорыч!
И бросок камешка в окно – один раз,
второй, третий.
— Степушка, тебя зовут… -
пробормотала сквозь сон та, чьего лица Кошкин даже не помнил.
— Позовут и перестанут.
Снова камешек в окно.
— Он весь дом разбудит – маман станут
ругаться…
— Поругаются и перестанут.
Сказал и через мгновение понял, что
вставать все же придется. Да и сон отступал, хотя голова все еще
трещала и раскалывалась на части.
— Который час?
— Не знаю… - с громким ленивым зевком
отмахнулась девица, - в гостиной часы стоят.
Кошкину казалось, до гостиной он
попросту не дойдет. Не дойдет даже до кресла у стены, где
скомканным валялся китель его мундира, вместе с жилетом и
наградными часами в кармане. Окно было ближе. Приподнявшись и
толкнув створку в тишину майской ночи, Кошкин мучительно поискал
глазами и разглядел внизу Костенко, полицейского надзирателя,
бывшего у него в подчинении. Парень, совсем еще молодой, но
шустрый, только что набрал целую пригоршню камешков и разогнулся,
дабы всем этим обстрелять его окно – да, завидев Кошкина, вытянулся
по стойки смирно и уже рукой потянулся к фуражке, отдать честь.
— Который час? – не дал ему сказать
Кошкин.
— Четверть четвертого, ваше
благородие! – задорно, как на параде, отрапортовал он. – Разрешите
доложить?! Случилось происшествие… надобно ехать тотчас – экипаж
ждет со стороны улицы!
— Четверть четвертого… ты рехнулся
совсем, Костенко? На каждую драку в кабаке станешь меня дергать?
Четверть четвертого!..
Сказал – и опять с запозданием понял,
что Костенко не дурак и из-за простой драки беспокоить его,
чиновника по особым поручениям, среди ночи не стал бы. Неужто
случилось что?
— Не в кабаке, ваше благородие… - как
мог оправдывался Костенко, - в институте для барышень. Три
покойника. Шувалов, его сиятельство, с двух часов там и вас велели
привезти поскорее.
Кошкин выругался. Разумеется,
Костенко звал его не просто так. А Шувалов, верно, и вовсе голову
оторвет, как увидит. Кошкин принялся без толку приглаживать волосы,
торчащие во все стороны, потом заметил таз с водою в углу и
бросился умываться, успев крикнуть, что сейчас спустится.