- Придавить, - шепнул он одними губами, примериваясь к подушке и
решаясь, накачивая себя адреналином. Глаза заметались, отмечая
мелкие детали, а в голове, хотя ещё ничего не было решено, уже
начали складываться детали плана.
« - На спину, - судорожно думал он, сжимая кулаки, - подушку на
лицо, и держать! Хотя нет… у него руки будут свободны, опасно.
Коленом на руку наступить… н-нет, не то!»
Отойдя к столу, чтобы не соблазняться, он думал, кусая губу.
Убить… он уже внутренне решился на это, но вот попадаться
решительно не хочется!
Всё должно выглядеть максимально достоверно, и лучше бы Его
Благородие просто умер во сне, захлебнувшись в собственной рвоте…
по крайней мере, этому никто бы не удивился!
- Рвота, - всё так же беззвучно сказал он, бегая глазами по
комнате, будто выискивая подсказки, и они нашлись!
Осторожно зачерпнув воды оловянной кружкой, он сцапал рукой
полотенце со стола и сделал первый шаг к кровати. Слегка, как бы
заботясь о барине, повернуть его в кровати, уложив на спину, а
потом, выждав время, залить в храпящий рот воды, сунуть туда же
тряпку и придавить подушкой!
А если барина в процессе не вырвет… он, Ванька, засунет два
пальца себе в рот, и сблюёт на Его Благородие! И… пусть это будет
глумлением над мёртвыми, но есть такие мёртвые, над которыми и
поглумиться не грех!
Сглотнув, он сделал первый шаг, уже понимая, что прошёл точку не
возврата, что решился…
… и в этот самый момент неподалёку гулко ахнуло, французы начали
бомбардировку.
- Чёрт… - сдавленно ругнулся Ванька, сам не зная, чего он боится
больше – того, что бомба из мортиры каким-то чудом попадёт таки в
домик, или то, что проснётся этот чёртушко!
Одно из ядер, разорвавшись вблизи, выбило стёкла, и так-то
собранные чёрт те из чего, и державшиеся больше на замазке.
- А? – заворочался барин, просыпаясь.
- Не извольте беспокоиться! – затараторил Ванька, но хозяин
встал-таки, и, накинув на плечи китель, сделал пару шагов к
окну.
- Дьявол! – тут же ругнулся он, заметив стекло, и тут же отвесив
Ванька пинка босой ногой, - Прибери, живо!
Ванька, присев, начал собирать стекло, замерев ненадолго над
длинным широким осколком, отдалённо напоминающим лезвие
кинжала.
- Х-хе… Ганимед[ii], - послышалось
сверху, и барская рука легла ему на затылок.
Подхватывая осколок, он вывернулся, вставая, и очень мягко,
почти нежно, положил ладонь барину на лицо. Глаза хозяина стали
масляными...