Сложная матерная конструкция, обёрнутая морскими термина,
вознеслась над Бастионом, и всё длилась, длилась…
… и длилась.
- Виноват! – с отчаянным видом вставил унтер, едва Сергей
Александрович заглох, и начал пояснять:
- Негодящий он к таким работам, Ваше Благородие! Уж мы и так, и
этак… минуточку в галерее, и прямо-падучая его бьёт, так пужается!
По морде его, так он, паскуда, если там же, под землёй, а не на
свету Божием, снова в падучую!
Ванька закивал отчаянно… да, да, так оно и есть! Чёрт его знает…
может, было что-то в голове раньше, а может, появилось после
сиденья в зинадане, в ожидании приговора? Но клаустрофобия у него
оказалась совершенно отчаянная, невозможная…
Впрочем, в минных галереях, душных, высотой не больше метра,
постоянно обваливающих, клаустрофобию может приобрести и совершенно
здоровый дотоле человек, но повезло – Ваньке.
Левицкий ещё раз крутанул головой, не говоря ни слова. Над
бастионом, кажется, нависло молчание, нарушавшееся только
начавшимся обстрелом.
Одно из ядер упало сверху, метрах в пяти от них, и закрутилось,
дымя искрящимся фитилём.
Попаданец, просмотревший, наверное, сотни фильмов о войне, знал,
как действовать в таких случаях, и, упав плашмя, заполз за укрытие,
прикрыв голову руками.
Он не видел, как Захар, разом сорвавшись с места, обжигая руки,
погасил фитиль, а потом, для верности, закатил ядро в яму, от
греха. Не видел он, и как поручик, дёрнувшийся было в сторону, тут
же, озлившись невесть на что, дёрнул за ворот, и, сделал несколько
шагов к ополченцу, встал носок сапога ему в бок.
- С-сукин сын… - прошипел Его Благородие, - Встать! Встать, кому
я говорю!?
Ваньку подбросило, и лицо поручика оказалось перед его, и
немигающие глаза Его Благородия уставились, гипнотизируя, в
его…
- Трус? – спросил Левицкий, и сам же ответил, припечатывая, -
Трус! Будем лечить!
- Унтер, - окликнул он Маркела Иваныча.
- Я-а! – истово протянул тот, материализуясь перед
командиром.
- Этого… - взмах рукой в сторону ополченца, - на бруствер! Будем
лечить. От трусости!
- Ну! – рявкает поручик, и Захар, в лице которого, кажется, не
осталось ничего человеческого, упирает Ваньке штык под
подбородок.
- Я-а… - попытался было сказать попаданец, не зная толком даже,
что говорить…
… но штык проткнул кожу и…
… Ванька скосил глаза, глядя, как по лезвию течёт кровь. Его
кровь…