- Григорий Александрович, вы же сами просили разобрать сегодня студенческие карточки…
-Это не к спеху!
-Почему же? Неизвестно, что теперь будет в университете, при новой власти… лучше не откладывать. Вы идите, я закончу за полчаса и сама домой доберусь.
Иртеньев всплеснул руками и смешно затряс головой:
- Какое там “сама”, голубушка!.. Вы разве не слышите, что на улице делается?.. Опять пальба, и близко совсем… нужно торопиться, пока трамваи ходят… пешком идти сегодня никак нельзя!.. Пойдемте, пойдемте, без разговоров!
Саша спрятала улыбку: трусоватый профессор был тем еще защитником, но он старался, так старался держаться молодцом, что это выглядело трогательным. Обижать его не хотелось. Слишком много он сделал для нее в страшные январские дни… Вот хотя бы секретарская работа на кафедре: не так просто было договориться о самом маленьком жалованье, а он договорился, и у Саши есть настоящее дело. Монотонное, утомительное, не в пример буйному гудению развеселого культпросвета в Гуляй Поле - но все же на кафедре было лучше, чем дома.
Дома она не всегда находила силы даже на то, чтобы приготовить себе чаю. Часами сидела в полутемной комнате, с книгой на коленях, но не читала. Глядела на остывающую печь и в окно, покрытое снежными узорами, а потолок опускался все ниже и ниже, и давил, давил на голову...
Неделю назад младенец впервые пошевелился в животе. С тех пор Саша больше не чувствовала себя одинокой, но тревога удвоилась. В комнатах было душно. Все казалось чужим, тесным…
В университете она оживала. Университет, с его огромными, во всю стену, окнами, высокими потолками, паркетным полом, хрустальными люстрами, импозантной мебелью, напоминал “Асторию”, где так странно, жутко и сладко встретили девятнадцатый год Черный Атаман и Белая Панночка.
Закрыв глаза, уйдя в воспоминания, можно было представить, что ее атаман, Нестор, снова здесь. Не дальше, чем в соседнем зале… сидит за большим столом, в окружении доверенных хлопцев - Каретника, Лепетченки, Чубенко - и, склонившись над картой, вычерчивает маршрут для своей конницы, строит план атаки. Рассеянно прихлебывает чай, пускает кольцами дым из турецкой трубки - подарок Щуся - и, чуть прикрыв глаза, внимательно слушает, что докладывает вестовой… терпеливо говорит с просителями… резким почерком подписывает приказы, раздает устные поручения, прежде чем встать, поправить на плечах бекешу - и пойти к ней, своей любушке.