Она тоже чем-то занималась тогда, но все время ждала его. Бросала свои занятия, едва Нестор переступал порог. Он обнимал со страстью, жадно целовал в губы, ласкал жарко и шептал, словно хмельной:
“Что, скучала за мной, кошка дика?.. Ну, прости… прости… дела… вот он я, с тобой, Сашенька”.
Вспоминая, что еще он делал и говорил, она алела щеками, теряла дыхание и ненадолго обретала счастье - точно сон наяву смотрела. Забывала об усталости, о зимней стуже, о патрулях и орудийном гуле. Слабел страх вечной разлуки. Саша верила всем сердцем, что Нестор жив и скоро вернется.
Дома с ней такого не случалось. Дома по комнатам бродила тоска, дома был шепоток соседей за спиной и осуждающие взгляды… Профессор Иртеньев и Ольга Константиновна, его стойкая, жизнерадостная супруга, к ней привыкли, полюбили, заботились как о родной дочери - тем и жива была; зато для квартирной хозяйки и ее толстых дочек, для других жильцов, что видели Нестора, и не могли от страха опомниться - она теперь стала“махновка”, “бандитка”.
Чудо, что доноса на нее до сих пор не сделали. Помогла петлюровская неразбериха, всем думали только о том, как бы день прожить, с утра до ночи, и новый начать… больше всего помог Юрко, что остался при Саше по атаманову приказу. Был он для Панночки не прислужник, не пес цепной, а младший братик, друг верный. Сумел соседям страху нагнать. Язык у хлопца был хорошо подвешен, ум - быстрый, сметливый, и сам ловкий, верткий, не поймать, не ухватить; знал, как и что кому сказать, когда пригрозить, когда меду подлить, когда смолчать… Все слушал, все запоминал, и все знал наперед, на пять шагов. Не зря батька Махно ценил его, нахваливал, предрекал:
“Подрастешь маленько - годным командиром будешь! А пока у тебя справа иная…”
Вот Юрко и старался. Как ни хотелось ему на фронт, в бою себя показать, но и разведчиком быть нравилось. О Панночке заботится было не в тягость. Приглядывал за ней в оба глаза: и как за сестрой, и как за атамановой жинкой…
Профессору топтался на пороге, большой, грузный в черной каракулевой шубе, и все настаивал на своем:
-Надо уходить, Александра Николаевна!
Саша терпеливо сказала ему:
- Вы идите, Григорий Александрович… Юрка сейчас вернется - проводит, с ним мне ничего не страшно.
- Ох, смотрите, Александра Николаевна. Юра, конечно, смышленый юноша, и те, что в город входят - ему вроде как свои… но он не Геракл с палицей, голубушка, а птенец желторотый, вот бы вы о чем подумали!