Кто-то другой бы никогда не заметил моих слез, но не Арти. Уже в следующую секунду он поднимает меня, усаживая рядом. Откидывается на подушки, и я крепче прижимаюсь к его боку, уткнувшись щекой в рубашку.
— Ты злишься на него? — спрашивает он, бережно поглаживая меня по волосам, и я киваю. — Значит я не ошибся. Он тебе дорог, ведь так злятся лишь на тех, кого больше всего боятся потерять. И я думаю, несмотря на то, что Ник ушел, он вернется. Он на тебя всегда по-особенному смотрел.
— Тогда почему он не вышел с нами на связь? Месяц прошел. Ведь однозначно Джесс все ему рассказал еще в самый первый день. Думаешь, он ненавидит нас?
— Вряд ли. Ник не стал бы дуться из-за такой ерунды.
— Тогда я не понимаю… Неужели нельзя написать или позвонить?
— Он вернется.
— И я его придушу.
— Ты обнимешь его, показывая, как скучала, — поправляет Арт.
— Задушу в смертельном объятии в таком случае, — сопротивляюсь я.
— Звучит уже оптимистичней. Если над последней версией поработать, к его возвращению, может, мы даже до поцелуя в щеку дойдем, — добавляет он.
И я смеюсь. Впервые за много дней.
Весь следующий день проходит в полубреду от головной боли, вызванной трехдневной голодовкой и слезами, а также попытках занять себя хоть чем-нибудь, лишь бы держаться подальше от спальни. Чтобы занять руки, я решаю разгрести образовавшиеся за это время на кухне завалы и, как истинный джентльмен, Шон вызывается мне помочь. А может, просто убедиться, что я в порядке и не виню себя в произошедшем. Впервые посмотрев в его глаза, я вижу в них такую же растерянность. И хотя я уверена, у него остается миллион вопросов, он не задает ни единого, просто находясь рядом и молча ожидая, пока я расскажу сама.
Только мне нечего рассказывать. Куча грязной посуды вкупе с тоскливыми мыслями и разбитым взглядом Шона — единственное развлечение на вечер.
Приготовление ужина в конечном итоге заканчивается очередным поражением, настолько унизительным, что спасти ситуацию может только Арт. Скомкав фартук и бросив его на стол, я выхожу из кухни, но Шон останавливает меня, мягко взяв за руку. Я оборачиваюсь и, дождавшись, пока он поднимет взгляд, говорю:
— Это все не твоя вина.
Шон вздыхает и вдруг неожиданно притягивает меня к себе так крепко, что не вдохнуть, но я не пытаюсь вырваться. Под крепкой хваткой широких ладоней все, что было выстроено между нами, окончательно рассыпается, и рождается что-то новое, что может стать началом хорошей дружбы.