Вместе с Твердевым Воронцов помог мне
слезть и вновь повторил свой вопрос:
– Что случилось?
Я сел на траву, снял очки, вытер
ставшими мокрыми от слёз глаза и, скрежеща зубами, рассказал о том,
что только что рассмотрел. Мне было очень жаль санитаров,
медсестёр, врачей, наших бойцов и командира обоза Свиридова. Я
помнил, что среди раненых был красноармеец Апраксин, а среди охраны
обоза красноармеец Садовский. Все они, плечом к плечу воевали
вместе со мной и помогали уничтожать танковые колонны противника. И
вот теперь, скорее всего, все они были убиты.
– Это получается, что они наш обоз с
ранеными перехватили? – поняв суть моих слов, прошептал Воронцов,
сжав руку в кулак. Он перевёл тяжёлый взгляд на Твердева, и
сказал:
– Теперь, я думаю, товарищ, у вас нет
сомнения в том, что там находятся наши враги?
– Да, Григорий Афанасьевич, если
красноармеец Забабашкин смог увидеть такое, то все сомнения
отпадают, – тяжело вздохнув, сказал тот и, сняв очки и ни к кому
конкретно не обращаясь, произнёс: – Только я всё равно не понимаю,
зачем они в чистое переоделись.
– Да, чтобы отдыхать было лучше, –
устало пояснил я. – Не надо тут искать каких-то подводных камней и
строить версии. Человек так устроен, что, когда одежда на нём
чистая, то тело отдыхает лучше. А перед новым заданием новую форму
получат – грязную. Может быть, даже с наших убитых чем-нибудь
поживятся. Или ту форму, что сейчас у них надета, просто испачкают.
Только вот скажу я вам, товарищи, что не выйдет у них долго в
красноармейской форме гулять. Убью я их всех и хоронить никого не
буду, – вздохнул и, закрыв глаза, поправив опять размотавшийся на
голове бинт, прошептал: – Только вот не могу сообразить, как бы нам
их лучше отработать.
– А надо придумать, Лёша! – уверенно
заговорил Воронцов: – Я предлагаю так: мы с товарищем Твердевым
подъезжаем на телеге, а ты остаёшься здесь. Эти двое из секрета к
нам подходят, и ты их расстреливаешь. Забираем у них оружие,
подкрадываемся и все вместе начинаем стрелять. Думаю, если
одновременно начнём, то многих положим!
– Но и нас положат. Ведь, когда мы
откроем по ним огонь, то обнаружим себя, и они увидят, откуда идёт
стрельба. После чего, разумеется, начнут стрелять в ответ, –
усомнился я в разумности его плана.
– Ничего. Всех не перестреляют. Мы
тоже их немало положим.