Центральная площадь, где они сейчас стояли, могла похвастаться аж двумя вокзалами, расположенными друг напротив друга: воздушным и железнодорожным. Именно через последний они только что и вышли в город, добравшись сюда паровозом и без лишних приключений, а теперь рассматривали два широченных проспекта, идущих налево и направо. И никак не могли определиться, который же из них в качестве будущего направления нравится им больше: газовыми фонарями оба светились одинаково ярко и, вообще, почти ничем друг от друга не отличались. Прямо напротив выхода, за роскошным новым фасадом второго, воздушного вокзала, скорее угадывались, чем были видны огромные туши аэростатов, загородившие смутными силуэтами чуть не половину ночного неба.
Определиться с выбором помог кучер пролетки, подкативший прямо к крыльцу и лихо затормозивший возле высокой представительной рессы.
– Куда доставить, сиятельная?
– В приличный отель, – решилась она после секундной паузы. – Знаете подходящий?
– Как не знать? – удивились в ответ. – Присаживайтесь, доставим в лучшем виде.
– Далеко? – уточнила дама, устраиваясь на сиденье за спиной возницы и внимательно присматривая, чтобы двое ее слуг аккуратно разместили рядом баулы и пару шляпных коробок.
– Нет, сиятельная. Совсем недалеко. – Извозчик оценил багаж, сообразил, что тот из мужчин, что постарше, скорее не слуга, а телохранитель, и окончательно определился с отелем. – За пять минут домчим.
– Мчать не нужно. – Охранник уселся напротив рессы, жестом отправив более молодого парня в компанию к кучеру. – Мы не настолько торопимся.
– Понял. Не извольте беспокоиться. – Тот щелкнул вожжами и тронул лошадей, заворачивая их направо: – Пош-шла! Пошла помалу.
Дама больше не сказала ни слова, зато парень, сидевший на козлах, трещал без умолку, успев за короткую поездку перебрать все возможные темы: от яркости фонарей и витрин до цен на капусту у местных зеленщиков.
– Вот ведь балаболка неугомонная, – буркнул ошарашенный мужик, выгрузив пассажиров и отъезжая от роскошной гостиницы. – До утра в ушах звенеть теперь будет.
И сам не заметил, что лиц ни рессы, ни ее телохранителя не запомнил. Вообще. Лишь языкатого парня, все время сидевшего к нему правой щекой с длинным шрамом от брови до подбородка. Ну, если совсем уж по правде, так только шрам и запомнился. Не говоря уж про то, чтобы расспросить приезжих, кто они да откуда.