Тимьян против воли усмехнулся, представив то, как учитель
смиренно молит голого сумасшедшего с говном в сумке отпустить ему
грехи.
– Что, смешно? Не бойся, дальше будет еще веселей.
Толпа расступалась, давая дорогу страже и воскам.
– Уж лучше бы я в Онии остался, – мрачно проговорил Тимьян.
– В говне как-то теплей и безопасней? – спросил Туут. – А может,
ты и прав, может и прав. Я запомню это, низший.
[1]Куцема– тип забегаловки под
открытым небом, где подают чай, легкие закуски.
[2]Анахорет–
монах-отшельник.
[3]Мешуга– юродивый, святой
безумец, как правило, буйный. Ибо, как гласит свод: «подвиг веры
любой ценой!»
Серые стены с выбитыми на них диковинными зверьми, что
вытягивали шеи так, точно желая получше рассмотреть тебя; пол,
сложенный из неровных глыб, вспучился, будто бы подпираемый
неведомым чудищем, жаждущим вырваться из могилы; бахрома паутины,
отяжелевшая от пыли и иссохших насекомых. Место, где оказались
старик с учеником, прямо-таки дышало древностью.
Сверху, из далекой дыры в потолке, прямо на покоробленный
скрипучий стол лился свет. За столом сидел усталый монах. Перед ним
лежали кинжал Туута и пустая кружка, прикованная цепью к столу. И
ржавый прут. Позади монаха – решетка, преграждавшая путь в
подземелье.
Неприметное серое лицо монаха затянулось сальной пленкой, редкая
нечесаная борода напоминала мочалку, и весь он походил на человека,
которому чего-то не хватало. Может воздуха?
Умный человек, сжегший свою жизнь здесь, в душных катакомбах
Карты.
– Добрый человек… – начал было Туут, но монах жестом остановил
его.
– Не хочу вас слышать, – еле слышно произнес он. – Когда я вас
спрошу, ответите.
Туут кивнул. Выразительно посмотрел на ученика. Тимьян,
поколебавшись, тоже кивнул.
– Итак, – произнес монах после долгой паузы, во время которой
мальчику казалось, что их тюремщик или заснет, или вообще
скончается. Ткнется носом в стол – настолько измученным и
изможденным он выглядел. – Вы будете водворены в катакомбы. Знаете
за что, знаете, что искупление…
– Только не говорите мне о вечности и покаянии, добрый человек,
– перебил его Туут. По виду учителя трудно было сказать, гневается
он, или нет. – Мы оба – добрые пустынники, пришедшие…
– А мне плевать, – в свою очередь, перебил старика монах,
заглянув в пустую кружку и вздохнув. – Ваше? – Он указал на
кинжал.