Ребенок демонов, прокаженная, бесполезная и слабая… В
собственном особняке меня не чтили даже множественные фамильные
слуги, что с далеких времен, от раскола и до объединения доблестной
Империи Стали, верно служили семье Рихтер, трепеща перед нашим
могуществом и славой. Славой непревзойденных государственных
деятелей, перед достоянием наследников великих архитекторов и
именитых Канцлеров Его Империи. Наш род никогда не знал бед, мы не
были воинами, не знали прекрасного лика Святой, Истинной войны,
были слепы по отношению к бою, чести, к военной службе во имя
Империи и Близнецов. Я была призвана нарушить это, выковать на
пьедестале славы фамилию своего рода, навсегда увековечив свои
боевые заслуги, заслуги, что наследством будут вдохновлять
следующие поколения на подвиги. Я считала, что именно поэтому меня
преследовали кошмары, поэтому я видела войну, не зная об этом. Это
было мое предназначение, мой единственный жизненный путь,
одобренный богами. Я уже видела во снах смерть, когда иные
сверстники… с трудом могли держать в руках клинок или перо. Десятый
год жизни, это было одно лето назад, первый кошмар, что явился ко
мне, но я помню его, так отчетливо, как ничто иное. И никогда уже
не смогу забыть. Мне уже не отмыться и не избежать воли
Близнецов.
Кошмар всегда являлся одним и тем же, никогда не меняясь ни в
единой своей детали. Мое тело сковывал тяжелый, почти что
невыносимый для ношения доспех, который как ни старайся я не могла
разглядеть. Вместо этого, две узкие прорези для глаз позволяли мне
лицезреть тысячи, тысячи земель, горящих яркими, инфернальными
огнями, возносящими к окровавленным небесам черный дым, среди
которого, я видела наполненные ужасом и болью образы людей,
сложившихся свои головы в полях передо мной. В нос неизменно ударял
едкий запах, что с того самого дня и с каждым последующим кошмаром
становился для меня все роднее и роднее, в тоже время как
солоноватый вкус собственной, стылой и густой крови, играющий на
языке, неизменно вызывал только лишь отвращение и страх. Каждый
раз, когда в реальности я ощущала свою кровь, меня одолевал
первобытный ужас о том, что теперь, я оказалась в кошмаре наяву.
Среди перистых, громадных облаков, нависающих надо мной и словно
вот-вот готовящихся сорваться вниз, зияли пылающими следами
отметины ужасных укусов, похожие на отметины волчьих клыков,
ранивших и растерзавших самих Близнецов. Они казались столь
реалистичными, настолько глубокими и жестокими, что даже видя их
обрывки, мое сердце на секунду останавливалось, ощущая как тело
пробирает дрожь а к горлу подступает отчаянный, хриплый вой. Волчий
плач. Усеянные курганами поля делились реками крови и горящими
баррикадами, составленными из сломанных оружий, частей доспехов и
тел, тел растерзанных и умерщвленных, с широко распахнутыми,
белесыми глазами, смотрящими только на меня… преследующими забитого
от ужаса ребенка, скованного броней, постепенно сливающейся с кожей
и пронзающей кости. Доспех лишал меня всякой жизни и воли, с каждым
новым кошмаром все сильнее поглоща, но ощущаясь при этом все легче
и легче, лишь плотнее прилегая к телу. Неизменным в кошмаре было и
то, что я не могла мыслить, не могла даже сделать лишний шаг в
сторону, или оглядеться вокруг сильнее, чем позволяли мне, всегда
одинаковые, движения шлема. Раз за разом маршем двигаясь прямо, я
шла к своей цели - высокому холму, поросшему черными, пепельными
розами, чьи лепестки растворялись на ветру, окутывая вымершую
долину тусклым прахом, который что-то шептал.