— Чистота должна быть на корабле! — Орёл
отшвырнул ведро к борту. — Ты, смотрю, поел? Хватай
щётку, приводи палубу в порядок. Как закончишь — дуй
в трюмы, сегодня на тебе лошади, Солнечный Мальчик.
Зяблик не успел отвернуться, встретил-таки взгляд друга.
Покраснел, сделал вид, будто не заметил. Откуда Орёл прознал
это прозвище?! Может, сам выдумал, конечно — не так
уж сложно. А может, подслушал кто. Да только для
Нырка теперь всё так, будто это Зяблик его подставил.
А ведь так и есть. Не пожалуйся
он Покровительнице, не погиб бы Чибис.
И Нырок бы незамеченным закончил своё стояние
на корме. Они бы остались друзьями. Зяблика бы
помурыжили, да оставили. А теперь он вскарабкался
на какую-то продуваемую всеми ветрами площадку и сидит
там, в одиночестве, ёжась от холода.
Зяблик решительно зачерпнул ложкой похлёбку. Нечего страдать без
толку! Отстали от тебя? Отстали. Боятся? Боятся. Вот
и радуйся, пока можешь! Достаточно уже по углам ползал,
стараясь на глаза никому не попасться. Сами все это
заслужили.
Кроме, конечно, Нырка...
— Как нужно отвечать, когда старший обращается?
— Орёл, склонившись над Нырком, орал, брызгая слюной.
— Есть, привести палубу в порядок! Есть, лошади!
— отозвался Нырок.
— То-то же, — буркнул Орёл, явно недовольный, что
Нырок сходу распознал, что от него требуется. — Ты,
говорят, пташка ранняя. Значит, мало устаёшь. Посмотрю, что можно
для тебя сделать.
Зяблик изо всех сил старался не смотреть
в их сторону и встретил взгляд Ворона.
Он хищной чёрной птицей шёл к борту, чуть согнувшись под
тяжестью чего-то, завернутого в холщовую материю. Зяблик знал,
где она лежит, потому что сам тысячу раз ходил туда, оторвать новую
тряпку.
Два больших свертка полетели в море, и Зяблик
похолодел. Чибис отправился в последнее плаванье.
Ворон ушёл и вернулся со свертками полегче. Один, два,
три, четыре... Похлебка не желала лезть в горло, ложка
тряслась в руке. А больше никто не смотрел
на Ворона, все вычищали свои миски. Разве что Орёл всё видел,
но этот лишь ухмылялся каким-то своим мыслям.
Ворон подошёл к Зяблику, отряхивая руки, как человек,
хорошо потрудившийся.
— Я там намусорил, — сказал, будто извиняясь.
— Прибраться бы. Мне-то, сам понимаешь,
не по чину.
Зяблик представил залитое кровью помещение и чуть
не упал. Нет, ни за какие блага он туда
не войдёт больше! Лучше — за борт
и утонуть.