Рыдания прорывались наружу. Вот-вот кто-нибудь заворочается,
даст ему пинка, хрипло скажет: «Эй, заткнись, там! Дай поспать!».
А потом поползет слух, что Зяблик плакал, и над ним
начнут глумиться ещё больше, чем раньше. Его ведь окружали
настоящие злодеи. Те, для кого Алая Река — единственная
госпожа.
Что-то коснулось щеки. Зяблик дёрнулся: вот оно, началось!
— Тс-с-с, — прошелестело над ухом. — Всё
хорошо.
Зяблик ждал злости, но незнакомец говорил успокаивающе,
чуть ли не нежно, и эта нежность напугала Зяблика.
Знал, что некоторые из окружающих его людей могут совершить
самое страшное, куда хуже убийства. То, от чего
не отмоешься и не отмахнешься. То, что превратит
и самую жалкую жизнь — в ежесекундный кошмар. Даже
на самой нижней палубе было ещё, куда падать —
в дальний её конец. Туда, где ютились те, кого
презрительно звали «девочками» — несчастные, показавшие
слабину не тем, кому следовало. Ах, если бы был
нож...
Прохладные губы коснулись щеки, соскользнули ниже. Зяблик
рванулся. Он не позволит сотворить с собой такого,
лучше уж смерть. Лучше пусть его убьют в драке!
— Тс-с-с! — Сильные руки прижали его к палубе.
— Я заберу твою боль, не бойся.
Что-то кольнуло шею, и тело Зяблика превратилось
в безвольную куклу из мяса и костей.
Он не мог шевельнуться, не мог даже закрыть рот
и глаза. Таращился в темноту и чувствовал сладкую
усталость, бесконечную слабость, заполняющие всё его существо.
А ещё — уходила боль. Уходило горе, высыхали слезы.
Судорожно, прерывисто Зяблик вдохнул. Выдохнул. И чужие губы
отстранились от его шеи.
— Вот и всё, — прошептала незнакомка. Да, голос
был женским, просто сразу Зяблик этого не понял. И губы
были тонкими, нежными, и руки, прижимающие его к доскам.
И запах... Тонкий аромат, в котором переплелись цветочные
нотки с чем-то непередаваемым и неописуемым, разбивающим
последние сомнения.
— Засыпай, — приказал шёпот. — А утром
ты улыбнёшься, и всё будет хорошо.
Всё уже было хорошо. Ворон, нож, война с вампирами —
всё это сделалось далёким и неважным. Как можно переживать
из-за такой ерунды? Зяблик представил, как поднимется
на верхнюю палубу, вдохнёт морской воздух, посмотрит
на бескрайнюю водную гладь...
Он протянул руки к своей невидимой гостье,
но лишь коснулся края её одеяний. Она уходила —
беззвучно, не колыхнув воздуха, и уже таял её дивный
аромат.