— Подбодрил ты меня, Солнечный Мальчик, — сказал
Зяблик. Рассказывать о Покровительнице
он не собирался. Кем бы ни была —
настоящей волшебницей, или сонным мороком, — она принадлежала
лишь ему. Воспоминание о ночном касании холодных губ грело
сердце.
Нырок хохотнул, услышав своё прозвище. Он единственный
на этом корабле — кроме, быть может, капитана
и команды — продолжал стоять службы Солнцу. Поднимался
раньше всех, выходил на верхнюю палубу и встречал
рассвет, шёпотом читая молитвы. Лишь когда первый луч падал
на него, Нырок улыбался и шёл обратно. Спеша, чтобы никто
не увидел его за этим занятием. Слухи все равно ползли,
но слухи — это слухи. А увидь кто из Потерявших
Судьбу, как заядлый вор поклоняется Солнцу, и не миновать
травли.
— Куда собрался? — Смотрящий, выставив руку перед
собой, остановил Зяблика. — Тебе ж сказали —
к лошадям! Пока до блеска всё не вылижешь...
— А завтрак? — крикнул Зяблик срывающимся
от возмущения голосом.
— Завтрак — вишь, какая штука, — вздохнул
смотрящий, притворяясь сочувствующим. — Завтрак —
он от запаха навоза может в обратку выскочить.
И придётся тебе не только дерьмо, но ещё
и харчи убирать. О тебе заботимся, Зяблик. Ведро внизу,
ступай, работай. Как закончишь — ко мне подойдёшь.
Усвоил?
— Усвоил, — буркнул Зяблик и поплелся
к тщательно закупоренному ходу в трюмы. Спиной чувствовал
взгляд Нырка. Друг сочувствовал ему, но разве он мог хоть
что-то сделать? Разве его Солнце могло сделать хоть что-то?
А Река здесь помогала другим — сильнейшим.
***
Зяблик родился и вырос в городе, и то, что царило
внизу, называл зловонием. Деревенские лишь чуть морщили нос.
Полторы сотни лошадей валили кучи целыми днями и ночами
в закрытом помещении и недоуменно ржали, когда кто-либо
к ним спускался. Будто хотели спросить, что всё это значит
и когда закончится. Подвешенные на лямках, спускающихся
с потолка, они бестолково перебирали копытами, но лишь
вскользь касались подковами досок.
Зяблик обмотал лицо тряпкой, прикрыв рот и нос, чтобы хоть
немного перебить запах. Взял помятое ведро и приступил
к работе, стараясь не думать о том, что делает.
Надежда управиться быстро оставила Зяблика после первой ходки.
Поднявшись наверх, он вывалил ведро за борт
и украдкой огляделся. Редко доводилось улучить минутку,
постоять на палубе, посмотреть на море,
на корабли.