Он прошел уже половину небольшого
дворика, как вдруг подумал о собаке, о сторожевой собаке: есть ли
она здесь? Вал невольно напрягся, ожидая рычания, но все было тихо,
и он успокоился. У самого дома стало видно, что окна не так темны
как казалось с улицы: где-то в глубине горела свеча или, возможно,
керосиновая лампа. Вал поднялся на крыльцо и осторожно постучал в
дверь. Довольно долго было тихо, и он забарабанил более решительно.
В могильной тишине ночи стук по сухому дереву массивной двери
показался Валу слишком громким и каким-то неуместным. Но в ответ
уже послышались легкие шаги, и тихий женский голос встревожено
окликнул:
— Кто там?
Неужели? Да, это был именно тот
голос, который Вал так жаждал услышать. Хотя даже сейчас ему почти
не верилось в реальность всего происходящего.
В висках застучало, пересохло во
рту, и каким-то чужим хриплым голосом он произнес:
— Маша? Это Вал…лерий Алексеев. Мы
учились в одном классе.
— Валерка? Господи! Ты? Входи
быстрей!
Послышался скрежет отодвигаемого
засова, и дверь, скрипнув, отворилась. Вал чуть замешкался на
пороге, зачем-то оглянулся и успел краем глаза заметить, как совсем
близко, не дальше околицы, по залитой лунным светом улице метнулась
куда-то наискосок в густую тень домов приземистая крупная и
какая-то размытая фигура. Нахлынул давешний ужас и Вал, не разбирая
дороги, не вошел, а скорее ввалился в освещенные сени, пробежал по
инерции еще несколько шагов и только тогда смог остановиться и
обернуться на звук запираемой двери.
Страх мгновенно отпустил. Было
довольно светло от громоздкой керосиновой лампы, стоявшей на лавке
у входа, и Вал, замерев, смотрел во все глаза на хрупкую женскую
фигурку, замершую у двери.
Да, это была Маша, она была
совершенно такая же, как и двенадцать лет назад, когда они виделись
последний раз. Все та же фигура девочки-подростка, миниатюрная,
изящная и стройная, с едва обозначавшейся грудью и необычайно
красивыми гибкими руками. Золотистые волосы — недлинное каре,
открытый взгляд огромных серо-голубых глаз, слишком умных и
печальных. Прямой, изящно очерченный нос, светлые, чуть удивленные
брови, и, слева над бровью, маленький белый шрамик. Ее нельзя было
назвать красивой в шаблонном понимании этого слова, она была очень
милой и хорошенькой, однако не надо было быть великим прозорливцем,
чтобы разглядеть за трогательной внешностью железную волю и
несгибаемый характер. Все это Вал помнил отчетливо и даже поза была
ему знакома: Маша была небольшого роста и стояла, чуть откинувшись
назад, с так знакомо скрещенными на груди руками, молча глядя на
Вала чуть снизу вверх, внимательно и серьезно. Она была одета в
простую светлую ночную рубашку, едва доходившую до стройных
коленок, а поверх небрежно накинула большую серо-голубую шаль.