Якова наконец сморил сон, и хоть он
и не нашел решения терзающего их с Аней вопроса, сны у него были
самые радужные: про будущее агентство, Париж и почему-то
невероятную, по его мнению, толпу детей. Спал он крепко, но
будильник был неумолим и разбудил его через полтора часа. Что ж,
Штольман не жаловался. Полтора часа сна за возможность видеть Аню
были весьма низкой платой.
Остаться она, конечно, не могла.
Пусть этаж Штольмана и пустовал, и родителей не было дома, но если
она свободно выйдет с утра из дома Якова, то через час весь город
будет об этом трубить. Это шаг посерьезнее совместной поездки в
экипаже будет. Как оказалось, Штольман это предусмотрел и около
пяти утра усадил Аню в неизвестно откуда взявшуюся около его дома
пролетку. Анна не знала, что Яков договорился обо всём с Сенькой,
который был рад помочь ставшему постоянным клиенту. Возница не стал
хмыкать или понимающе смотреть на Аню. Он широко улыбнулся,
обрадованно спрятал данную сверх положенного денежку и леденец,
который Штольман припас для Сенькиной сестры. «Ах, чудо-то какое! —
думал Семен. — И идти никуда не надо! Вот сюрприз ей будет утром,
дурехе-то! Такого никогда не было, чтобы с самого утра у меня
петушок уже был!» Сенька, конечно, Аню рассмотрел — больно
любопытно ему было, что же у Якова за дама сердца — узнал в ней
барышню, которая докторшей работает и в его районе живет, и
неожиданно обрадовался. Добрая она: сестру его осматривала и
денежку не взяла!
Доехали они в этот раз быстро.
Манька была в хорошем расположении духа и бежала бодро и ровно.
Дама сидела молча, но Сеньке показалось, что она немного грустила.
Слезая со ступенька, Анна повернулась и, улыбнувшись, спросила:
— Как сестра твоя? Всё ли у неё
хорошо?
— Хорошо, хорошо! Не хворает! —
обрадованно ответил Сенька, удивляясь, как это она помнит его
самого и сестру его.
— Вот и славно, — кивнула Аня и
пошла к дому, оставив возницу поражаться случившемуся. Чудеса, не
иначе! И денег больше положенного заработал, и петушок у него
раньше срока появился, и докторица Матрену помнит! Хороший сегодня
день, хороший! Чмокнув губами, он поехал дальше, чтобы стать на
свое привычное место.
Аня же тихонько проскользнула через
боковой вход, прислушалась, убедилась, что дом спит (Домна решила,
что ничего не будет говорить своей хозяйке, хотя прекрасно была
осведомлена об её отсутствии, а Пётр Иванович дома попросту не
ночевал) и поднялась к себе. Она странно себя чувствовала. Ей
хотелось разом многих вещей: летать, вернуться к Якову и остаться
совсем до утра и оказаться уже в Париже, чтобы всех этих ненужных
передвижений можно было избежать. Им было тяжко расставаться
сегодня. И до этого им было нелегко, но сегодня, когда на них обоих
начала опускаться нега, когда хотелось только лежать, не размыкая
рук и ног, и говорить о чём-то совершенно ничего не значащем, чтобы
просто слышать голос любимого человека, это было просто
преступление. Преступление против человечности. Нельзя заставлять
людей, которые друг друга любят, быть порознь. Это неправильно! Они
ведь не делают никому ничего дурного!