Сейчас Лотта искренне сожалела, что так и не смогла полюбить мужа. «Будь у нас чуть больше времени…» - шептала она, проваливаясь в полусон-полубред.
В себя Лотта пришла от того, что ее кто-то переворачивал. На неловкое движение все тело отозвалось болью. Эта боль сулила недоброе, означая, что Лотта еще жива. Что ждет ее впереди? Испытание водой? Или сразу – костер?
- Сестра Марта! – Строгий мужской голос показался Лотте знакомым. Но сил думать и вспоминать не было. – Осторожнее!
- Да я ж и так осторожно, отче! – Старческим голосом возмутилась женщина. – Только если ее не ворочать, она залежится. Потом же совсем не встанет.
- Встанет. – Мужской голос звучал спокойно и уверенно. – Ладно, сестра, делайте, как знаете. Только не забывайте, что перед вами – благородная дама, а не мешок с отрубями.
Хлопнула дверь, видно, мужчина вышел. А женщина продолжила то, ради чего, как поняла Лотта, и взялась ее переворачивать. По телу споро заскользила мокрая тряпка, холодя и, одновременно, даря ощущение свежести.
- Да открывай уже глаза, «дама», - Проворчала сестра Марта, снова поворачивая Лотту. – Думаешь, я не вижу, что не спишь уже?
- Зачем? – Безразлично спросила Лотта, коря себя за слабость. За то, что позволила себе насладиться моментом чистоты.
- Что, «зачем»? – В свою очередь переспросила женщина. – Зачем вижу, что не спишь? Затем, что глаза у меня - на своем месте. Вот и вижу.
- Зачем мне открывать глаза? – Пояснила Лотта. Но тут же поняла, что обращаясь к женщине, сама невольно открыла глаза. И теперь смотрела в упор на орденскую сестру.
Нонна была полноватой, пожилой, как и представлялось по голосу. На округлом лице выделялись пухлые щеки. Усталая улыбка была немного ироничной, словно сестра Марта смотрела не на благородную даму, а на… «На сельскую ведьму» - мрачно уточнила Лотта мысленно, снова вспоминая, во что вляпалась. Иллюзий она не питала, Иоганн со своим батюшкой за Зигфридово наследство постараются так, что даже герцогский суд ее не оправдает. А местный, тот даже и пытаться не будет.
Оставалось выяснить только одно.
- Мой ребенок. Он… умер? – Спросила Лотта, устало прикрывая глаза. Она сама не знала, чего боялась больше: увидеть на лице нонны сострадание или злорадство. Но сестра Марта смотрела спокойно, можно сказать, равнодушно. Так, словно подобные вопросы ей задавали по триста раз на день.