— Нет, — покачала головой Анна. — Я
не хочу. Я боюсь снова увидеть… это.
Штольман поднял брови. Она второй
раз за сегодня называла призрак этой странной формулировкой. Обычно
Аня всегда говорила она или он, если приходил призрак, и это было
необычно.
— Почему ты так называешь покойную?
— спросил он и накинул на Анну шаль, которая лежала на стуле. Он
видел, что ей холодно, несмотря на то, что в комнате было
душно.
— Понимаешь… — Аня замялась, пытаясь
сформулировать, что именно она чувствовала, когда встретилась с
привидением. — То, что ко мне пришло, это не женщина. И не мужчина.
Это… страшно.
— Ты же слышала, что говорили
констебли, — заметил Яков. — Там мало что осталось от бедной
женщины. Неудивительно, что ты её боишься.
— Нет, нет! — Аня взяла его за руки
и почти с отчаяньем посмотрела ему в глаза. Ей тут же стало легче.
Почему она никогда не думала, что он понимает её? Что он на её
стороне? Ну вот же, вот, всё как на ладони! Почему же она была
слепа? — Не так, Яша. Ты когда был маленький и просыпался по ночам,
чтобы… ну, попить или сходить в уборную, лежал на кровати и боялся
даже ногу спустить на пол, потому что там, внизу, тьма и неизвестно
кто мог вытянуть свою костлявую руку из-под постели и утащить тебя
в темноту? А вокруг только тишина и мрак, и сердце замирает, и ты
даже дышать перестаешь и не можешь и пальцем пошевелить?
Она говорила поспешно, прерывисто,
вглядываясь в его лицо и держась за его запястья, и у Штольмана
дрогнуло сердце. Он вспомнил, как по ночам в дортуаре испытывал то
же самое. Помещения были огромные, гулкие, и несмотря на то, что
лежал он там рядом с тридцатью мальчишками, чувствовал он себя всё
равно одиноким. Одиноким и потерянным. И страшно ему становилось.
Он потом справился с собственной слабостью, но пару лет ему было
довольно тяжело в этом отношении.
Он кивнул, и Аня с облегчением
выдохнула. Он её понял. Как, впрочем, всегда.
— Так и с…этим. Она не просто
женщина. Она что-то большее, жуткое, страшное, будто ползущее из
болота или из-под кровати ночью. Я на неё не посмотрела. Да. Не
потому, что она была изуродована, а потому что я боялась увидеть не
привидение. А кого-то гораздо, гораздо страшнее!
Штольман поднял брови. Вот еще
новости! Такого в их практике еще не было. Чтобы Аня по-настоящему
— до дрожи и заледеневших пальцев — боялась какого-то духа? Это ему
совсем не нравилось!