Он издал долгий вдох.
- Что правда от твоего рода остались
только замурованные в живых камнях мертвецы, а на спине у
тебя...
Пальцы Тайге легли мне на спину и
медленно заскользили по позвоночнику. Прижавшись губами к уху, он
горячо шепнул:
- Клеймо.
Я закрыла глаза, а уголки моих губ
поднялись в улыбке.
- Ты угрожаешь мне, Тайге?
Молчание.
Прикосновение пальцев, словно в ласке
нащупывающих под тканью платья клеймо воровки, исчезло. Дыхание
больше не щекотало кожу за ухом.
- Ты жестока, Кло. Знаешь ведь, что я
не сделаю ничего, что может навредить тебе.
Шутки и угрозы были отброшены. Теперь
Тайге говорил серьезно, и я резко обернулась, оказавшись с ним
лицом к лицу.
- Тогда зачем ты здесь?
Скрестив руки на груди, он приподнял
брови:
- Неужели и впрямь боишься меня?
Я вздохнула.
- Тебе опасно здесь находиться, -
прямо сказала ему я. – Ты знаешь, кто я.
Он понимающе усмехнулся.
- Твой покровитель?
Я молчала и упрямо смотрела на него в
ответ.
Тайге вдруг наклонился ко мне так
внезапно, что я отпрянула.
- И все-таки ты любишь меня, Кло,
хоть и скрываешь это, - посмеивался он. – Смотри, как волнуешься
обо мне. Если меня повесят, ты будешь плакать обо мне?
- Если сделаешь хоть что-то,
способное раскрыть меня, ты не доживешь до виселицы.
- Ох-ох! Не пугай меня так! – Тайге
попытался, играючи, схватить меня за подбородок, но я увернулась. –
Можешь не волноваться, Кло. Я не планирую делать ничего, что может
тебя раскрыть, и не собираюсь попадаться на глаза твоему
покровителю. Не хочу повторить судьбу пьяницы-тюремщика.
Я сузила глаза, догадываясь, что
услышу.
- Через пару дней после твоего
исчезновения, смотрителя той тюрьмы, где ты сидела, прирезали в
темном переулке. Воры, мол, ограбить пытались, да не рассчитали и
прикончили. Городская стража устроила облаву на воров, нескольким
неоперившимся птенцам из моей шайки не повезло. Их поймали и
показательно повесили на тюремной площади. Догадываешься, чьих рук
это дело? Кто заметал следы? За тобой, Кло.
Я опустила глаза, поджав губы.
- Мне жаль.
Магистр Грим всегда избавлялся от
свидетелей. Я должна была догадаться, что толстяк-тюремщик подписал
себе смертный приговор. Мне не было его жаль. И даже вопреки только
что произнесенным словам мне не было жаль неопытных воров, которые
совсем недавно попали в шайку Тайге и, скорее всего, были совсем
еще детьми. Меня волновал лишь сам Тайге. Его злость. Его боль. Он
всегда заботился о своих «птенцах».