— Вы не спешите выставлять условия вашей сделки, — сказал
спокойно Штольман. — Ремизов, Полонский и его мать арестованы.
Екатерина и Василий так вообще буквально час назад.
Повисло молчание. Яков ничего не говорил, а только слушал
тяжёлое дыхание в трубке. Ремизовский терял терпение и начинал
злиться.
— Вот ведь идиоты! — наконец выдавил из себя звонивший. Говорил
он теперь не так весело, как вначале. — Час назад! А мы ведь только
говорили…
Тут Ремизовский вновь замолчал.
— Тяжело работать с дураками! — резюмировал он. — Не заметить и
не почуять полицию при подходе к дому! И поделом! Они стали меня
раздражать в последнее время. Даже Илья, хоть и с моей кровью в
жилах, вырос маменьким сынком! Никакой самостоятельности!
— Ни один ваш ребенок вас не устраивает? Даже Нежинский? —
спросил Штольман, желая пошатнуть равновесие звонившего ещё
больше.
— Он мне не сын! — вдруг прошипел Ремизовский с ненавистью. —
Нина была хоть чуть умнее, чем эта дура Полонская. Она родила,
деньги получила и ребенка увезла подальше! Не пыталась меня
вынудить жениться! Я даже не знал, где он.
Мужчина закашлялся. Судя по всему, слюна, которой он плевался —
а Штольман ясно видел эту картину — попала ему не в то горло.
Откашлявшись, Ремизовский продолжал:
— В нём моя кровь, да! Но вы, вы его подмяли под себя! Он
считает вас чуть ли не героем! Часто сослуживцам рассказывает о
ваших подвигах, газеты хранит со статьями! Зачем мне моя кровь,
которая любит моего врага? Уничтожить, чтобы и следа не
осталось!
Штольман вдруг понял, что и Ремизовский за эти годы тоже стал не
совсем адекватным. Собственное величие, помноженное на жажду мести,
которую он не пожелал усмирить, явно что-то сдвинуло в его голове.
Да, безумец с деньгами и связями — опасный враг.
— Мы разыщем и вас, Иннокентий Васильевич, — не выказывая своего
волнения, сказал Штольман. — Это только дело времени!
Ремизовский захохотал, подтверждая теорию Якова о его
безумии.
— Нет у вас времени, господин Штольман. Это у меня его было
предостаточно, — вновь весело заговорил он. — Вы можете сказать,
кто придёт на приём к вашей жене? Или кто встретит ваших дочерей у
школы? Или прострелит печень вашему полицейскому вымеску? Мироновы
так уязвимы: плоть слаба, хрупка и ничего не стоит. А ваш друг Поль
Мартен? Насколько вы уверены, что, сев с утра в экипаж, он не
разлетится на тысячу маленьких ошмётков благодаря бомбе на днище
коляски? Вы не сможете просчитать всё, как бы вы ни были умны! Вы
ведь не Господь Бог!