Мысль споткнулась об это слово. Смерть. Завершение жизни. Конец
пути. Финита. Шаг - и дальше пустота. Он ходил по краю десятки раз.
Истекал кровью. Прощался с миром. Он никогда не жалел о том, что
мог умереть. Он служил своей стране, закону и справедливости,
поэтому отдать за них жизнь было правильно, что ли. Сейчас он не
хотел умирать. У него было слишком много поводов, чтобы остаться по
эту сторону.
Его дети. Пусть Алекс и Софья уже почти взрослые, но он хочет
увидеть, что ждёт их дальше. Лидочка ещё совсем мала. Она грозится
вырасти очень красивой дамой. Штольману было жизненно необходимо
знать, что её будущий муж будет хорошим человеком. Он не сомневался
в своих дочерях, но всё же желал бы всё проверить самостоятельно.
Станет ли Алекс известным адвокатом? Выберет ли что-то еще? Гастон
и Марта. И их будущий ребенок. Что ждёт их в будущем? Столько
всего. Бесконечность.
Среди круговерти вещей, которые сейчас рвали его сердце из
груди, самой болезненной была мысль об Ане. Оставить её добровольно
он не мог. Штольман понимал, что, сделав то, что он собирался, он
причинит ей не просто страдания, он вышибет у неё почву под ногами.
Он не хотел думать о том, что было бы с ним, если бы она умерла.
Мог ли он с ней так поступить? Никогда! Но мог ли он поступить
по-другому? Нет. Слишком много стоит на кону. Слишком многие жизни
под угрозой. Его собственная не перевесит даже одну из них.
У него есть два дня. Все бумаги у него в порядке. Его родные ни
в чём не будут нуждаться. Ни в чём. Кроме его самого. Штольман
откинулся на спинку кресла. Не высока ли цена? Не слишком ли дорого
его родные заплатят за причуды Ремизовского? У него есть два дня.
Эти два дня он потратит не зря. Он сделает всё, что возможно, чтобы
попытаться найти выход из сложившегося положения. Он постарается.
Он должен. Но если другого выхода не будет, он сделает всё, как
нужно.
В дверь поскреблись. Вошла Лидочка, ещё не одетая, в ночнушке и
с распущенными волосами. Личико у неё было бледное и взволнованное.
Увидев отца, она с облегчением улыбнулась и бросилась к нему, обняв
его и забравшись к нему на колени. Штольману эти объятия были
нужнее, чем ей. Он слишком далеко зашёл в своих мыслях. Готовность
перешагнуть черту меняет людей. Он был вроде бы он и уже не он. Всё
стало другим.