— С Полонским я познакомился в 1882 году, — начал Штольман. Час
стоял поздний, но никто из его парадно одетой семьи не выказывал ни
малейшего желания идти спать. Даже Лидочка, сурово сложив руки на
груди, отказалась рассматривать такое предложение. — Мне тогда
почти сравнялось тридцать, и я делал неплохие успехи в своей
сыскной работе, заслужив внимание высокого начальства. Герман
Владиславович Полонский был в то время обер-прокурором в
столице.
Штольман вдруг вздохнул. Даже по прошествии стольких лет он не
любил говорить об этом деле. Ему вообще претило пренебрежительное
отношение к своей работе, а откровенно вредительское вызывало
категорическое отторжение. Если же представитель закона шёл
наперекор собственной совести, то дело было совсем уж из ряда вон,
так казалось Якову.
— И вот, закончив одно выматывающее своей дотошностью
расследование, я скрупулёзно собрал все бумаги, улики и показания
свидетелей и передал документы дальше. Сотрудничали мы тогда с
Иваном Модестовичем Кирхом, тем самым, которого вы видели в
гардеробе. Он был прокурором. Так вот, он на одной из наших встреч
возмущённо сказал, что Полонский дело завернул. Два доказательства
признаны неправильно оформленными, и их не приложили к делу.
Мошенники на свободе.
Штольман усмехнулся.
— Можете представить моё негодование?
Все в гостиной прекрасно могли себе вообразить, что въедливый,
дотошный, не терпящий халатности в работе Яков мог почувствовать и
подумать в тот момент.
— Я был еще несколько необуздан тогда, сказывалась молодость и
горячая кровь, — криво улыбнулся Штольман. — Я самолично оформил
каждую улику в соответствии с требованиями, а тут такая
несправедливость. Я принялся аккуратно присматриваться к
обер-прокурору, а с моей стороны это была жуткая дерзость. Я мог
лишиться чина и вообще возможности жить и работать в столице, но
оставить такое явное нарушение закона безнаказанным я не мог.
Аня улыбнулась. Её Штольман в самом деле не смог бы остаться в
стороне и заставить свою совесть замолчать, зная, что кто-то из его
коллег поступает вразрез с постулатами чести. Сколько раз она
видела, что он с трудом сдерживается, когда видит, что положение в
обществе и титулы дают какому-то человеку привилегии и
неприкосновенность. Когда в присутствии её мужа начальство говорило
о том, что виновника преступления стоит искать среди простого люда,
а вот те, кто повыше, вряд ли виновен, Яков скрипел зубами и явно
был близок к тому, чтобы расколотить что-нибудь об стенку.