«Она что, прикалывается, что ли?.. Или то,
что я — анимешник, теперь у меня на лбу выжжено?»
А медсестра, подойдя к койке, и бросив
взгляд на приборы и уровень жидкости в пакетике капельницы,
задала еще вопрос, легко касаясь как раз моего лба:
— Кибун ва до дес` ка?
«Как я себя чувствую?» — мысленно
переспросил я. «Интересно, как будет по-японски «малость
офигел»? Хотя, сдается мне, уже вовсе не малость…»
— Нани га итаи, Икари Синдзи? Аната ва
скоши ковагаттэ иру…
«Нет, ничего не болит. И как это я вас
слегка напугал? Чуть не помер на руках, что ли?» — мысленно и
машинально отвечал я,.. понемногу осознавая, как именно
девушка ко мне обратилась.
Синдзи...
Икари Синдзи.
«Ч-ччто..? Твою ж мать!!!» — в животе на
этот раз не просто все похолодело — там попросту все стянуло
в ледяной, колючий ком. — Я?.. Я — что? Кто?! Как?!!»
Мучительно захотелось себя ущипнуть, с
вывертом, чтоб аж до синяка, но вместо этого я с трудом сел на
койке и прошептал:
— ...Миира, онегай…
Бездумно, — и на японском, что
характерно.
Просьба о зеркале удивления не вызвала,
хотя медсестра и попыталась меня сразу успокоить:
— Симпай щинайде, хито ва укенай…
«Не беспокойтесь… Да какое мне дело, что
лицо не пострадало?! Мне бы его вообще увидеть, — это лицо!..»
То, что голое по пояс тело подростка, с
которого сползла простыня, было стопроцентно не мое, ясно было уже
и так.
«Ну, что: в холодную воду лучше прыгать
сразу и с разбегу, не переминаясь на берегу…»
Требуемое зеркало, снятое со стены (видимо,
к идее позволить мне встать и самому подойти к нему,
медсестра отнеслась без энтузиазма) отразило худощавого
подростка лет четырнадцати, с расширенными синими глазами, и
темными, растрепанными волосами. Так же, как и медсестра — с
заметными азиатскими чертами, но и изрядной примесью
европейской крови, или что-то «около того».
И с вполне уверенно узнаваемыми чертами
одного очень знаменитого персонажа из не менее знаменитого
аниме…
— Икари Синдзи? Дайджобу дэс` ка?—
нахмурилась девушка. Видимо, проявившаяся на моем... — да
полноте, ни черта не моем! — лице гамма эмоций, как и еще
более участившийся писк кардиомонитора, заставили ее уже
всерьез обеспокоиться.