— Однако же, это выглядит странно! —
произнёс Дмитрий Прокофьевич Трощинский, опытный, в летах,
статс-секретарь, служивший когда-то Екатерине. — Это ведь не закат.
Там что-то горит!
Сперанский, услышав это, быстро
перекрестился. Пожары здесь — форменное бедствие. Сколько раз
приходилось видеть, как небо над Петербургом озаряется отсветами
пламени, а вверх вздымаются клубы сизого дыма…
Вдруг за дверями послышался шум.
— Ваше Величество! — воскликнул
полковник Волховский, начальник моей личной охраны,
контролировавшей теперь все внутренние помещения Зимнего дворца. —
Только что прибыл курьер из Кронштадта. Пожар на Балтийском
флоте!
***
Через двадцать минут мы по санному
следу неслись в Кронштадт, навстречу ледяному ветру и всё
явственнее доносившемуся запаху промёрзлой гари.
Открывшаяся перед нами картина
оказалась достойна пера Данте. Шесть линейных кораблей будущей
Средиземноморской эскадры, стоявших в Средней гавани, пылали, с
треском разбрасывая вокруг себя горящие головни. Огонь на добрых
двадцать сажен вздымался над корпусами, сиявшими мириадами
раскалённых углей; искры тучами вздымались в чёрное небо, отчего
ночной мрак вокруг становился ещё гуще.
Портовое начальство суетилось на
льду, организуя действия пожарных команд. Конечно, никто не
собирался тушить уже горящие суда, все усилия были сосредоточены на
спасении тех, что ещё не горели. Самое скверное, что из-за льда
отвести их было невозможно, и сбежавшиеся с зимних квартир экипажи
делали что могли, непрерывно поливая борта кораблей водою из спешно
проломанных прорубей.
Узнав, что император прибыл из
Петербурга, ко мне поспешил командир Кронштадтского порта —
престарелый, но энергичный адмирал Пётр Иванович Пущин.
— Люди целы? — отрывисто пролаял я,
лихорадочно осматривая пожарища, пытаясь хотя бы на глазок оценить
размер ущерба.
— На кораблях имелись лишь сторожа,
Ваше Величество. Команды на зиму поселены в Кронштадте!
— Корабли разоружены?
— Так точно, Ваше Величество!
Ну, хотя бы взрыва крюйт-камер можно
не опасаться!
Корабли горели всю ночь, день, и всю
следующую ночь. К утру следующего дня от них остались лишь чёрные,
дымящиеся днища, слегка колыхавшиеся на воде — из-за сильного жара
толстенный, в полтора фута, лёд возле сгоревших судов растаял на
несколько саженей вокруг. К сожалению, против нас сработал мой
приказ убирать снег с палуб. Ещё несколько лет назад я приказал
очищать корабли от снега, чтобы уменьшить гниение верхней части и
трюмов корабля. Если бы не это, должно быть, пожар ограничился бы
одним-единственным кораблём, поскольку падавшие на палубы горящие
щепки и головни попросту потухли бы в толще снега.