— Странно всё это. — Пробормотал шраман.
Зачем? Кому могли понадобиться все крестьяне, включая стариков и
детей. Если угнать молодых и здоровых имеет смысл: постройка замка,
рытьё каналов или пробой новой шахты. То зачем немощные? Это лишено
какой-либо логики!
Третья деревня тоже пуста, а до владений короля всего полтора
дня пути. В горле пересохло. Нервы натягиваются до звона, до боли.
Шраман перестроил первый пучок между глазами и мозгом, нарастил
проводящей ткани. Нужно ловить зацепки, малейшие детали... Здесь
также на поле четыре следа, а на пыли отпечатки обуви. Выбитые
двери, кровь, пустые стойла... Шанти вскрикнула и ткнула пальцем
внутрь одного из домов, запищала попятившись.
Арджуна оказался рядом с ней, прежде чем она успела моргнуть,
заслонил собой. В доме на ворохе одеял скрючился человек. Тощий и
несуразный, одутловатое лицо и рыбьи глаза. Увидев чужаков, он
залепетал, начал зарываться в одеяла, причитая и выкрикивая
бессвязно.
— Всё хорошо. — Сказал Арджуна, застыв на пороге и выдавливая
улыбку. — Мы не враги, мы тебя не обидим.
Умалишённый осторожно высунулся из-под одеял, и от вида его лица
шраман испытал смесь отвращения и жалости. Никто не виноват в
рождении генетической немощи, но позволять ей жить? Зачем? Мучить
себя и родителей и всех родственников? Что ж, не он его породил, и
не ему решать, жить или умереть ущербному. Тем более сейчас он
может быть полезен, так что толика смысла в его бытие всё же
есть.
Шанти отнеслась к дауну с материнской теплотой. Обняла,
пригладила жидкие волосы и отвела к костру, которой разжёг шраман.
Солнце клонится к закату. Болезный шмыгает носом, глупо
оглядывается в слепой надежде увидеть возвращающихся родных. На
щеке растёкся синяк.
Увидев протянутую еду, кусок обжаренного мяса, вцепился и жадно
проглотил. Подвинулся поближе к огню и Шанти. Арджуна сидит
напротив, и пламя костра отражается в глазах. На долю мгновения
девушке показалось, что они совершенно другого цвета. Наваждение
пропало столь же быстро.
— Рассказывай, что случилось. — Отчеканил шраман, подбрасывая в
огонь кусок коры. — Куда пропали люди?
Больной напрягся, выискивая слова в закромах искорёженного
сознания. Сжался в комок от вновь пережитого страха и промямлил,
едва двигая языком:
— Ветер... ветер сильный... как в детстве... мама говорила...
это злой дух... ракшас... да... а потом... тень... всё темно стало.
Люди кричат... мужчина пришёл, ворвался... маму забрал... я хотел
помочь... защищать маму... но он меня ударил... сильно...