«Выну-выну!» – зло улыбнулся юноша. И даже слегка согнул ноги в
коленях, как учили его тигромедведь с самураем. Напружиненные ноги
всегда готовы к движению и бою.
Жирная рука опустилась.
– Да ты вообще понимаешь, что я доверенный писарь сиятельного Ли
Чжонму?! – почти шипел Даичи Ивата, пряча страх за змеиной злобой.
– На мне – куча важнейших дел, а ты мне угрожаешь? Тебе придет
конец, служка!
Краснота заливала взор Гванука. Толстяк, как будто, специально
колол его в самое больное, чтобы разозлить. Генералом грозится? Да
плевать… Ли Чжонму и так им постоянно недоволен. Но терпеть
унижения, тем более, от этого омерзительного жирного писаря, он не
будет!
О Гванук стоял прямо посередине галереи. Стоял, набычившись и
стискивая рукоять кинжала ладонью с почти белыми костяшками. Ивата
умудрился сделать единственно правильное: аккуратно обошел
мальчишку, местами двигаясь буквально боком и втягивая пузо, чтобы
не задеть этого взбесившегося звереныша. Щенка.
А потом спешно засеменил прочь, даже не пуская за спину
запоздалые угрозы.
Гванук опустил глаза. Потом убрал руку с кинжала. Выдохнул – и
припустил по своим делам. Хотя, нельзя сказать, что встреча прошла
для него бесследно. Легкая красная пелена гнева так и застилала его
взор всё то время, что он носился по замку, разыскивая полковников.
За Аритой даже за стену пришлось идти. Усталый, как собака, он
направился к своей комнатке, чтобы отдохнуть до совещания
штаба…
И у дверей наткнулся на жирного Ивату!
Тот уже переоделся, новый халат выглядел гораздо скромнее, но
всё равно очень дорогой. Толстяк держал руки в широких рукавах (уж
не нож ли прячет? – подумал адъютант) и, завидев хозяина комнаты,
степенно поклонился.
– Почтенный О Гванук, – начал он с улыбкой, в искренность
которой не поверит и ребенок. – Я пришел сюда, чтобы завершить
незавершенное… Я о нашей ссоре.
– Ну, – моментально набычился юноша, хотя, в глубине души уже не
чувствовал былой ярости.
– Может, зайдем?
Гванук, ничего не понимая, открыл дверь и впустил толстяка
внутрь комнаты. Прошел следом.
– Я помолился милостивому Будде, и тот вразумил меня, – толстяк
на удивление ловко сел, заправив под себя ноги. – Мой сегодняшний
гнев был греховным, и я желаю очистить свою карму. Приношу тебе
свои извинения, О Гванук. Прошу, прими их. И прими вот это.